Книга Последний солдат империи - Александр Проханов

Еще один посетитель, привлекая внимание зала, появился в дверях, отыскивая свободный столик. Эго был рослый, чуть прихрамывающий писатель, с легкой бурятской раскосостью, какая бывает в лицах уроженцев Урала и Сибири. Покойный Трифонов выбрал его одного из целого поколения литераторов — за острый ум, социальную цепкость, тайную неприязнь к коммунистам. Маститый мэтр приблизил его к себе, стал возить за границу нарек литературным преемником. Его подхватила либеральная критика, ловко противопоставила недавним друзьям. Возвышала его непомерными похвалами, одновременно понижая его собратьев. Писатель, математически высчитывая путь к успеху с этим соглашался, издавал за границей книги, с удовольствием читал статьи, где его называли великим, а недавних товарищей — ничтожными и жалкими бездарями. Писатель только что вернулся из Германии, где «Бертельсман» издал его новую книгу, которую тот и держал в руке, как бы незаметно показывая залу.

Две гарпии, считавшие его своим духовным чадом, стали тут же прихорашиваться. Чистили остатки перышек, сбивали с клювов засохшую кровь и костяную муку. Ворковали словно две голубицы, нежно и томно.

— Как он хорош, Натали! Как нежен и целомудрен!

— Да, моя милая Алла, так тепло у него на груди! Стуком сердца он напоминает покойного Трифонова!

Он разом упали с ветки, громко хлопая крыльями. Сели на плечи писателю, слева и справа. Стали засовывать ему в рот свои клювы, отрыгивая вкусное, питательное, чуть пахнущее падалью молочко. Писатель привычно сглатывал, как голодный птенец.

Белосельцев сквозь теплый туман смотрел на гудящий зал. За столом напротив сидели возбужденные люди. Пили водку почти не закусывая, били в стол кулаками, громко читали стихи Есенина. Высокий и жилистый, с загорелым лицом, на котором золотились казацкие усы вразлет и грозно сияли голубые глаза, поднялся и яростно выдохнул: «За Россию!» И все вскочили, вылили водку, держа локти навынос, как гвардейцы.

Кто-то читал стихи, отводя театрально руку. Кто-то на весь зал громко говорил по-английски. На рояле играли «семь-сорок», и за одним из столиков благодарно кивали пианистке. Торговцы за столом резали, рвали жареного поросенка. Втыкали ему в бок большую вилку, полосовали ножом. Какая-то знаменитость с депутатским значком, громко, стараясь привлечь внимание, рассказывала анекдот. Женщина-тапер, склонив голову на обнаженное плечо, целовала сама себя.

Белосельцев встал и направился к выходу, уводя с собой Парамонова. Слышал за спиной крики, грохот рояля, истошный клекот двух гарпий.

Часть вторая. ГИГАНТСКИЕ ЛИЛИПУТЫ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Несколько дней после встречи с Парамошей Белосельцев ни с кем не виделся и ничего не делал. Валялся на диване в кабинете, перебирал архив, несколько раз встречался с любимой женщиной. Вот и сегодня, проводив Машу, он остался один, в пустоте ночного бульвара, где в деревьях невесомо парил бронзово-седой Пушкин. Поднялся к себе на лифте. Прижался лицом к покрывалу где в теплых запахах, чудных ароматах хранился отпечаток ее затылка, спины и ног. Вдруг зазвонил телефон, с разными промежутками расставляя в воздухе пульсирующие точки-тире. Голос, спокойный, по-домашнему умиротворенный, принадлежал Чекисту.

― Едва ли вы спите, Виктор Андреевич. Я позволил себе позвонить, ибо настало время нам повидаться. Как бы вы посмотрели на то, если бы завтра утром за вами пришла машина? Благодарю за согласие. Мне тоже не спится. Читаю Гумилева. «Я закрыл “Илиаду” и сел у окна, на губах трепетало последнее слово...» Не могу объяснить, почему я испытываю такое волнение. Я вас очень жду, Виктор Андреевич, — и тихие, похожие на капли в пещере, гудки.

Утром у дома его подобрала черная «Волга» с лиловыми рожками на крыше. Метнулась в стремнины улиц, раздраженно и зло завывая, если на пути возникала преграда, расталкивая сочным мерцанием сгустки машин. Они преодолели центр, где уже сцепилось и слиплось металлическое бензиновое месиво. Помчались к окраинам, сбрасывая одно за одним древесные кольца, удаляясь от сверхплотной сердцевины Кремля. Оказались на последнем, опоясывающем город кольце. Неслись по нему, как вокруг Сатурна. Белосельцев думал, что свидание состоится в Ясенево, в штаб-квартире внешней разведки, в белой пирамиде, сверкавшей среди зеленых дубрав. Но она осталась в стороне, показав ему две свои плоскости, солнечно-белую и тенисто-голубую. Машина свернула на узкое шоссе под запрещающий знак. В стеклянной милицейской будке, когда с ней поровнялись, постовой, разглядев их номер, снял телефонную трубку. И тогда Белосельцев понял, что приглашен на закрытую дачу, «Объект двенадцать», где мало кто удостаивался быть. В резиденцию Председателя Комитета, коим и являлся Чекист.

Чугунные, старомодно-величественные ворота перегородили шоссе. Охрана с автоматами сквозь кованые пики всматривалась в машину. Высокий забор погружался в лес по обе стороны от въезда. Над его верхней кромкой чуть поблескивали проводки электронной охранной системы. Ворота раскрылись, и машина скользнула в аллею.

«Объект двенадцать» располагался в зеленом парке, среди свежих подстриженных газонов, лужаек, округлых древесных куп, от которых веяло сладостными ароматами цветения. Маленький ампирный особняк, оставшийся от старинной усадьбы, был бережно сохранен и ухожен, нежно-желтый, с белоснежными, вокруг ротонды, колоннами. Подле него, соединенный стеклянной галереей, находился деревянный, добротный дом, какие встречаются в респектабельных дачных поселках, созданных в довоенное время для высшей советской элиты. Чуть поодаль, не разрушая ансамбль, сопрягаясь с дачным коттеджем застекленным, напоминавшим оранжерею переходом, стоял простой, отделанный туфом павильон, современный, с антеннами и тарелками на крыше, говорившими, что здесь находятся действующие рабочие помещения. Именно к этому корпусу подкатила машина, которую встретил строгий немногословный охранник.

― Вас просили подождать, — обратился охранник к Белосельцеву, вводя его в холл. — Председатель закончит совещание и примет вас.

Белосельцев утонул в мягком диване, готовясь к докладу, перебирая самые существенные детали добытых сведений, собирая в лаконичный набросок признаки, описывающие возможное местонахождение Демиурга.

В глубине холла послышался шум. Двери одного из кабинетов растворились, и оттуда стали выходить люди, по виду которых Белосельцев угадал, что это секретные агенты, работающие за границей. Видимо, с ними проводил оперативное совещание Чекист.

Все они шли по коридору не разговаривая, соблюдая правила конспирации. Белосельцев знал, что это майоры и подполковники, цвет советской разведки, на краткий миг получившие возможность вдохнуть воздух Родины. Прямо отсюда, не повидав любимых и близких, не поклонившись святыням на Красной площади, они уедут в аэропорт, разлетятся во все концы света, выполняя ответственные разведзадания. Это обрадовало Белосельцева — пусть страна переживает смуту и растерянность, но «контора» продолжает действовать, верна государству, способна выполнять самые рискованные задания.