Книга Фиктивный бойфренд - Марина Серова

— Ясно, — кивнул усач. — Ну, ладно, прыгайте в фургон. Я сейчас оформлю бумаги, и поедем.

— Если вы не возражаете, мы лучше в салон прыгнем.

— Там место только для одного пассажира, — возразил водитель.

— Мы разместимся. На полу, — добавила я.

Доверять нельзя никому, особенно когда совсем не знаешь человека. Я не могла позволить добродушному водителю запереть нас в фургоне машины, хотя и понимала, что там нам будет просторнее и спокойнее.

Гоцульского я в буквальном смысле слова запихнула под пассажирское сиденье. Он с трудом сложился втрое, обхватив колени и прижав их к груди. Сама я села на сиденье и пригнулась как можно ниже. Усач быстро вернулся, открыл водительскую дверь и буквально взорвался хохотом:

— Ну вы даете! — Он едва сдерживал себя. — Я такого еще не видел.

— Если можно, побыстрее, пожалуйста, — взмолился Стас, — а то я сейчас сломаюсь.

— От кого бежите хоть, молодежь? — поинтересовался мужик, заводя своего зверя.

— От плохих людей, — сказала я первое, что на ум пришло.

— Если от плохих бежите, значит, вы хорошие, — он с лукавой ухмылкой посмотрел в нашу сторону.

— Мы очень хорошие, — снова подал голос Гоцульский.

— Ну, хорошим людям всегда приятно помочь. Поехали.

Мы беспрепятственно выехали с территории отеля, охранник на выезде не удостоил нашу машину особым вниманием, сразу открыл ворота и выпустил нас. Проехав еще с полкилометра по асфальтированной дороге, наш усатый водитель притормозил и сообщил:

— Ну, здесь, в принципе, я могу вас высадить. Вокруг густой лес, «Орленка» уже не видно, так что можете выходить.

Я присела и выглянула в окно. Действительно, место хорошее, вокруг ни души, только густые заросли лесных насаждений.

— Спасибо вам огромное, вы нас очень выручили, — сказала я, выбираясь из машины.

Гоцульскому пришлось немного помочь «распутаться», когда его ноги отделились от тела, он практически сполз на землю.

— Наконец-то свобода.

— Ну, я на всякий случай не прощаюсь, — усмехнулся мужик. — Кто знает, может, завтра вас снова придется спасать?

— Надеюсь, что мы уже окончательно спаслись. Спасибо.

— Да не за что. Развлекайтесь.

«Каблучок» поехал восвояси, а мы направились в самую гущу леса. Нам необходимо было найти Максима.

Немного углубившись в лес, мы направились обратно в сторону отеля. Где-то напротив хоздвора должен был прятаться Максим. Станислав не мог нарадоваться чудесному спасению из плена и всю дорогу восторженно рассуждал о своем везении и моих исключительных способностях.

— Я уже и не мечтал увидеть это солнце, эти деревья. — Он переживал второе рождение и радовался каждому листочку. — Ты не представляешь, каково это — по пояс войти в бурный поток воды, уносящий в бездну, и, когда уже нет никакой надежды на спасение, вдруг оказаться на берегу жизни. Это фантастика!

— Если ты не забыл, я вместе с тобой вошла в этот бурный поток. Так что имею представление, каково это, — сказала я строго.

— Ну да, конечно, ты должна меня понимать. Ты ведь не раз бывала в таких ситуациях.

— Не раз.

— А вот я впервые, и мне хочется всему миру поведать, какое это счастье — обрести спасение.

— Должна тебя разочаровать. Ты еще не на берегу.

— О чем это ты? Хочешь сказать, что мне надо все бросить и бежать куда глаза глядят?

— Думаю, тебе не стоит терять время в поисках журналиста, надо обратиться в соответствующую инстанцию со всем твоим компроматом, а потом уже бежать куда глаза глядят.

— Извини, не могу, — категорично заявил Гоцульский, — лучше я еще потопчусь по щиколотку в воде, а потом, если других вариантов не будет, сделаю так, как ты советуешь.

— Дело твое, — отмахнулась я. Футболка зацепилась за какую-то ветку, и ткань затрещала, обнажая мою грудь. — Тьфу ты! — Я попыталась закрепить оторванный лоскут, но у меня это плохо получилось.

— Возьми мою рубашку, — неожиданно предложил Станислав. Он стянул с себя рубашку и прикрыл мои голые плечи и грудь.

— Спасибо, — я с улыбкой взглянула на него.

— Знаешь, ты очень красивая, — огорошил он меня комплиментом. — Раньше я не решался сказать тебе это, а теперь вдруг подумал: если не скажу — совершу большую ошибку.

— Стас, у меня лицо разбито, глаз опух, о какой красоте ты говоришь?

— Я говорю не только о лице, а о тебе вообще. Ты красива и душой, и телом. Даже сейчас… — Он, смущаясь, отвел взгляд в сторону.

— Спасибо, Стасик, за теплые слова. — Лирическое настроение Гоцульского надо было пресекать, а всю энергию направить в нужное русло. — Давай поговорим о моих достоинствах в другой раз, когда все закончится. А пока нам надо спешить, пошли. — Я снова шагнула вперед, раздвигая заросли кустарников.

Еще минуты три мы шли молча. Станислав не решался сказать что-либо, он чувствовал себя неловко после своего признания. Затянувшуюся паузу нарушила я:

— Стас, признайся, ты много денег своего шефа прикарманил?

— Женя, ты что? — занервничал Гоцульский. — Я ничего не прикарманил. Я заработал.

— Да? И много ты заработал?

— Какая разница? — обиделся он.

— Извини, я не ради праздного любопытства спрашиваю, а для дела. Ты ведь теперь безработный…

— Боишься, мне нечем будет заплатить тебе? — еще больше обиделся он.

— Не в этом дело. Как ты дальше жить собираешься? На что жить и, самое главное, где? Полагаю, после всего случившегося придется сваливать из Тарасова.

— Я и свалю. Место для отхода уже готово.

— Ну, тогда все в порядке, — с мнимым безразличием ответила я.

— А ты сомневаешься, что я только ради мести связался с Левицким? Думаешь, еще и нажиться за его счет хотел?

— Не исключаю, что ты решил совместить приятное с полезным. — Моя прямолинейность немного смутила Гоцульского. Видать, я в точку попала, месть местью, а кушать хочется всегда. — Хотя, если расскажешь, за что ты все-таки мстил Левицкому, возможно, я изменю свое мнение.

— Потом расскажу.

— Потом так потом…

За разговорами мы добрались до нужного места. В трехстах метрах от нас располагался забор отеля «Орленок», за забором был хоздвор. Где-то в этом месте должен прятаться Максимка. И если он снова чего-нибудь не удумал, именно здесь мы должны его обнаружить.

— Макс, — тихо позвала я парнишку, оглядываясь по сторонам. — Макс.

Никто не отвечал мне, только птицы наперебой затягивали песни и ворковали, сидя на ветках.