Книга Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

— Как я полагаю, господа, единственный мирный выход из положения — обсуждение с икарийскими властями снижения экспортных сборов, а единственное препятствие к такому обсуждению состоит в разрыве дипломатических отношений. Но если вы адресуете от своего имени послание, скажем, канцлеру нашей империи, о консультациях на частном уровне, то, быть может…

— Не может, синьорина, — невежливо оборвал её, словно неразумного ребёнка, третий гость мессира Паллы, самый раздражительный из присутствующих, высокий массивный старик с брылястым красным лицом. — Чего мы добьёмся? Война начнётся не раньше лета. Мессир Палла успеет распродать складские запасы, мы — поставить ещё партию-другую товаров в Икарию. Если вдруг ваш император с герцогами дрогнет и срежет ставки, мы потеряем все: я от падения покупательной способности, Палла от снижения цен. Нет уж. Торгуем до разумного предела, выводим золото в банки и ждём новой конъюнктуры. Верно, господа?

С большей или меньшей степенью готовности пэры согласились. Алексу не понравился взгляд одного из них. Смахивавший на лису будто спрашивал: чего это мы распрягаемся перед юнцами из вражеского лагеря…

— Немедленно уходим.

Иана вздрогнула от тревожного шёпота компаньона, подозрительно глядящего в затылок последнему из атенских воротил, покидающему кабинет.

Владелец особняка продемонстрировал отменный слух.

— Не смею задерживать. У моих коллег сложилось… гм, неоднозначное мнение относительно вас.

— Премного благодарен, мессир, — Алекс щёлкнул каблуками и резко кивнул, демонстрируя строевой знак уважения. До тошноты не хотелось прощаться за руку.

— Не стоит… Синьоры, не нужна ли помощь? Деньги на дорогу, документы?

— Не нужно беспокоиться…

Иана резко перебила спутника.

— Право, неудобно, но мы оказались жертвами грабежа. Десять золотых крон нас бы весьма выручили.

Через три минуты после этих слов за ними захлопнулась массивная дверь домашней крепости. Алекс приподнял воротник, Иана не постеснялась достать плащ с капюшоном, заботливо сбережённый на всякий случай, и не побрезговала набросить его поверх шубы, укрывая голову от зимнего ветра.

— Взять деньги от ламбрийца тебе бы не позволила честь?

— Я вообще поражён его щедрости. А по сути — он теперь такой же наш враг, как и всякий, в ком имеется хотя бы капля ламбрийской крови, поэтому полученные средства можно приравнять к трофею. Тем более золото отсчитал не из любви, не решился нас убить и рад был избавиться любой ценой.

Что-то в этой тираде сильно расстроило Иану, но выяснять некогда. Она постаралась скрыть чувства, деловито спросила:

— На вокзал?

Алекс подхватил её баул. Если Иана остаётся в шубе, они перестали смотреться супругами. Скорее госпожа и лакей, нагруженный багажом.

— Боюсь — нет. Смотрели на нас без любви. До ближайшей станции доберёмся по обычной дороге, — Алекс замахал руками, увидев проезжающие открытые сани с бородатым мужиком на передке. — Договорись с ним отвезти в сторону тракта на Арадейс.

— Как назло, не удосужилась узнать названия деревушек в ту сторону… Ладно!

Крестьянин не думал удивляться, отчего госпожа заказала столь странный маршрут, а её спутник переминался с ноги на ногу и отреагировал только на приказ садиться, словно на голову убогий. Сельчанам, промышляющим извозом, трудно тягаться с атенскими ловкачами, у которых и лошади, и экипажи много лучше. Оттого любой пассажир с деньгами — в радость.

Устроившись сзади, Алекс принялся рассматривать вражескую столицу. На Леонидию она категорически не похожа.

Улицы проложены с размахом неслыханным — уместился бы ещё ряд домов. И между домами приличные просветы, многие отделены высоким забором, как и резиденция мессира Паллы, зато этажность ниже — двух-, от силы трёхэтажные дома.

Улицы освещены замечательно, ещё и почищены от снега, оставлен лишь тонкий слой для санных полозьев. Новый Год чувствуется: дома в шишечных гирляндах, лентах, в изображениях Святого Йохана.

Народу на улицах много, а в небе — никого.

Заметно, что даже горькие простолюдины одеты пристойнее, чем обыватели в Леонидии, не говоря уж об икарийских северных городках.

Мост через реку не каменный, а подвесной на железных канатах.

Стражники на лошадях спокойные, упитанные. Очевидно — работы у них не много.

Уличные скоморохи, играющие и поющие, невзирая на лёгкий мороз. Кучки зрителей и зевак, смеющихся от фиглярства артистов.

То, что не увидели из вагона: обширные промышленные пригороды, лес заводских труб. Широкая дорога меж фабричных стен отняла часа два.

Другая страна, другая жизнь. И ничего в ней враждебного, пока не начнётся война. Пока эти спокойные люди не наденут серые суконные шинели и не сядут в пароходы, готовые к походу на запад. Убивать икарийцев и умирать, чтобы торговый баланс между империей и королевством сместился в сторону, выгодную другой группе ламбрийских пэров.

Глава шестнадцатая

— Всевышний! Что же ты натворил…

Алекс впервые увидел слезу на её лице. А потом и выражение откровенной ненависти в глазах. Отвернувшись от обвиняющего взгляда, вытер клинок и сунул в ножны.

— Синьорина! Нравится вам или нет, я доставлю вас к побережью, даже если придётся вырезать всех грудных младенцев Ламбрии. Потрудитесь придержать дверь.

— А с ними что будет?

Жена… теперь уже вдова мужчины, чьё тело лежит на полу кареты, испуганно прижала к себе дочь лет десяти. Та смотрит с ненавистью и без влаги на глазах. Похоже, пытается запомнить лица: вырасту — найду.

— Для верности нужно их… Дьявол! Рука не поднимается. Часа два пешком в обратном направлении — и они вернутся в село.

Иана демонстративно отвернулась.

Тело кучера, а затем и слуги Алекс затащил внутрь. Затворил дверцу. Кони, испуганные было выстрелом, успокоились. Он забрался на облучок.

— Едем?

Девушка пристроилась на самом конце скамьи, рискуя выпасть, голову отвернула в сторону. Губа закушена.

Стараясь не обращать внимания на её недовольство, Алекс двинул вперёд, попутно овладевая нехитрыми навыками управления четвёркой. До этого он ездил преимущественно верхом. Через полчаса свернул в лес.

Снег, утоптанный на дороге, под лапами елей оказался неожиданно глубоким. Лошади проваливались по колено, через несколько минут остановились, не реагируя на понукания.

— Проклятье… Если не смогу развернуться, всё зря.

Иана красноречиво промолчала.

Алекс распахнул дверцу. Сначала в сугроб отправились кучер и лакей. Их хозяин, видный мужчина лет сорока, чьи жизненные часы остановились на этом рубеже, одарил грабителя кошелём, в нём одиннадцать золотых, куча серебряной и медной мелочи. Пригодится маленький двуствольный пистолет под револьверные патроны, из которого мессир выстрелил, второпях промахнувшись с четырёх шагов. Второй раз не успел: шпагой, вырванной у лакея, Алекс пробил ему шею. К ужасу Ианы, тут же заколол парня лет четырнадцати-пятнадцати. Всего-навсего ради их экипажа и четвёрки лошадей! Оставил вдову и ребёнка…