Книга Дублерша для жены - Марина Серова

— А ты все проиграл, — утвердительно сказала я и направилась к Эллеру Киномэтр бился в экстазе азарта. Двое его партнеров, местные завсегдатаи, смотрели ему в рот и почтительно титуловали Леонардом Леонтьевичем, даже цитировали фильмы, режиссером которых был Эллер, но избыток почтения не мешал им быть в выигрыше. При моем появлении Лео-Лео порылся в карманах и швырнул на стол пачку долларов:

— Ставлю все!

Крупье расторопно заменил деньги фишками и лопаточкой подвинул их к разошедшемуся маэстро.

— Старинные часы еще идут? — шепнула я Вышедкевичу. — В смысле, есть еще порох в пороховницах, а деньги в бумажнике, а?

— Последние уж, — тоже тихо сказал тот. — Хорошо, что он много с собой не взял. Да и выпил уже прилично. Он как в казино зайдет, так пока все, что с собой имеет, не спустит, из-за стола не встает. Тут-то еще ничего… А вот как-то раз в Лас-Вегасе, еще когда он на Алине не женился… Впрочем, не будем о грустном. Ну слава богу! — выдохнул Сережа, глянув на стол.

— Выиграл, что ли?

— Какое! Проиграл. И это хорошо. Ну-ка, Леонтьич, освободи место. Ты все равно уже некредитоспособен. Пойдем-ка лучше пополощем рот коньячком, и домой. Баиньки. Завтра нам две ключевые сцены в фильме снимать, сам же говорил.

Леонард Леонтьевич встал из-за стола и, чуть пошатнувшись, оперся на плечо Вышедкевича. На его лице появилась неопределенная улыбка, зато глаза, которые при первой встрече показались мне столь невыразительными и малоподвижными, сейчас были одушевлены яростью и азартом. Эллер посмотрел куда-то мимо меня и спросил:

— У тебя при себе денег нет?

— Та-ак, — тихонько сказала я, — кажется, ты определенно болен, мой дорогой Лео-Лео. Тебе пора баиньки. Мой супружеский долг состоит сейчас в том, чтобы отвезти тебя домой.

— Я совершенно здоров! И хорошо себя чувствую! — громогласно начал возражать Эллер, и тут он, как назло, заметил моего спутника:

— А, Леша! Лукин! Здорово. — И режиссера понесло:

— Пойдешь ко мне в фильм сниматься? На роль киллера. Правда, он еще и педераст. Экзотический такой киллер. Ну что, пойдешь? И супругу твою бройлерную могу взять на роль, уж больно она распиналась, просила. У меня там есть эпизод в публичном доме… Ты как думаешь, на роль «мамки» она не подпишется? Кстати, и для ее братца роль найдется! Он, конечно, и так «звезда», но все-таки, может, окажет мне честь засветиться в моем фильме? Пусть он и не Марлон Брандо, но крестный отец из него…

— Леонтьич, — предостерегающе выговорил Вышедкевич и крепко взял Эллера за правый локоть, в то время как я вцепилась в левый.

Не помогло. Кажется, маэстро был в ударе. Просадив деньги, он решил поднять себе настроение речами. Признаться, все присутствующие в казино невольно приостановили игру, прислушиваясь к речам знаменитого кинорежиссера, соблаговолившего заглянуть в провинциальное казино. Такое внимание аудитории льстило взвинченному Лео-Лео.

— Марлон Брандо — масштаб, конечно, приличный, — продолжал он, — по тарасовским меркам даже избыточный. Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе, как говорится в фильме моего друга Леши Балабанова «Брат»! Знаете анекдот: сидят на пороге украинской хаты два кума… — Голосом он особо выделил последнее слово, хотя Сережа Вышедкевич подносил чуть ли не к самому его лицу бокал с коньяком, лишь бы Эллер заткнулся. — Так вот, сидят два кума, пьют горилку. Закусочка — сало, бульба, цибуля, пиво. А в небе летает «кукурузник», опыляет поле. Туда-сюда летает, а на одном заходе летчик не справляется с управлением и врезается в соседний с хатой дом, двухэтажный. Пол-этажа и два балкона обваливаются, «кукурузник» падает в палисадник и разваливается на куски. Один кум толкает в бок другого: «Теракт бачив?» — «Бачив». — «Ну и шо?» — «А я тебе так скажу: якая держава, такий и теракт!» Вот и я скажу про твоего родственника: какая страна, такие и крестные отцы!

— Спокойно, Лео-Лео, — сказала я, подхватывая разошедшегося «супруга» под руку, — пойдем-ка отсюда. Ты мне напоминаешь храброго зайца из сказки Мамина-Сибиряка. Который никого не боялся — ни волка, ни лису, ни медведя — никого!

— У меня насморк, — вдруг заявил Эллер категорично, размашистым жестом выливая в рот коньяк из бокала, который он выхватил из руки Вышедкевича, заметив его наконец. — Я на съемках простудился.

— Желаю тебе, чтобы это была самая страшная болезнь, какой ты когда-либо болел, — откликнулась я. — Включая сюда же казиноманию. Ладно, пойдем. Всего наилучшего, Алексей Бенедиктович, — церемонно попрощалась я с Лукиным, и тот открыл было рот, чтобы отвечать, как тут же захлопнул его. Голова его рыхло въехала в плечи, и Лукин, поспешно отвернувшись, пробормотал бармену:

— Мне водки с апельсиновым соком.

— Может, лучше коктейль с теми же ингредиентами? — любезно отозвался бармен. — Вот есть коктейль «Сверло»: водка, апельсиновый сок, шампанское, затем…

— «Сверло»… — прошипел Лукин. — Сверлом мне в морге трепанацию черепа будут делать. Давай водку сюда!

Я медленно повернула голову по направлению ко входу, догадавшись, что именно в той стороне появился кто-то, вызвавший у Лукина такую странную реакцию. А тарасовские чиновники высшего звена вообще-то чувствительностью никогда не отличались.

В зал казино входила Лидия Ильинична, супруга Лукина. Она была завернута в просторное и весьма претенциозное серебристое платье и потому блестела, как фюзеляж президентского лайнера.

Она была не одна.

Глава 10

Рядом с Лидией Ильиничной шел невысокий и довольно невзрачный мужчина в сером пиджаке и мятых джинсах. Вообще-то в джинсах в казино не пускают, и оставалось только удивляться, каким же манером проник в «Валенсию» этот индивид. Вообще же доминирующим цветом во внешности спутника Лукиной был серый. Серый пиджак, серые джинсы, нездоровое серое лицо, серые глаза, тусклые, как бутылочное стекло, волосы с серым же по колеру, каким-то мальчишеским хохолком над выпуклым лбом, перерезанным тремя вертикальными морщинами.

— Прогнозы Алексея Бенедиктовича сбываются с устрашающей быстротой, — заметила я. — Вот и его супруга объявилась. Сейчас она будет пилить Лукина за некупленный холодильник и мотовство. Пойдем, Лео-Лео.

— Да, пожа… — начал было Эллер и осекся. По его лбу пробежала волна — массивная кожная складка. Леонард Леонтьевич дернул себя за ус с такой силой, словно хотел лишить себя этого украшения, известного всей стране, и проговорил, обращаясь к Вышедкевичу:

— Ну вот… Полюбуйся, Сережа.

— На ловца и зверь бежит, Леонтьич, — без особого энтузиазма откликнулся Вышедкевич.

— А кто это? — спросила я.

— Ты о ком?

— Понятно, что о том, кто сопровождает Лидию Ильиничну. Кажется, вы о нем говорили, не так ли?

— Наблюдательная… А сама не догадаешься?