Книга Амрита - Банана Есимото

Я на все на это смотрю, а сама думаю: «Ну уж ради него я бы на такое никогда не пошла. Может, ради кого другого, но ради него – точно нет».

Потом думаю: «Может, она так разъярилась, потому что они женаты?

А вдруг лет через пять я, сама того не заметив, превращусь в такую же психопатку? А что, если мой любовник задумал собрать коллекцию обезумевших от ревности женщин? Две, три, четыре сумасшедшие – чем больше, тем лучше…»

Последние два вопроса прозвучали скорее как мысли вслух. Этакие вариации внутренних размышлений на тему о несправедливости и абсурдности человеческой жизни.

Похоже, она искренне задумалась об этом, без всякого позерства или корысти. И, глядя на нее, я почувствовала, что она – как море – тоже оказалась на двадцать процентов больше, чем я предполагала.

В то же время она явно не ждала от меня никакого ответа. Я просто кивнула. Что мне оставалось делать?

– Надо будет обязательно встретиться еще раз без спешки и обо всем поговорить. – С этими словами Эйко сунула мне ключ от квартиры и карту района. Потом, помахав рукой на прощанье, растворилась в ночи.

Просыпаясь здесь, я первым делом слышала шум волн. Это было очень непривычно.

И то, что брат всегда рядом, – тоже. В первый раз за всю жизнь мы с ним поехали куда-то только вдвоем.

Шум прибоя пробуждает в людях беспокойство. Если вы ежедневно сталкиваетесь с чем – то, что на двадцать процентов больше, чем вы ожидаете, – о каком спокойствии может идти речь?

Как ни странно, эта мысль меня почему-то успокоила.

Я как будто оказалась на том волшебном уровне, где небо и море сливаются друг с другом. Стала ровной и гладкой.

Все вокруг было тихо и прозрачно.

И я наконец-то задумалась о своей собственной жизни, и переживания по поводу брата сами собой отступили на задний план. В конце концов, я же не Спенсер из «Ранней осени»[14], который за одно лето сотворил из закомплексованного мальчика настоящего мужчину. И, между прочим, чем меньше я волнуюсь за брата, тем лучше он себя чувствует.

Может быть, это происходит благодаря тому, что я женщина и Ёшио, несмотря на юный возраст, берет на себя некую ответственность. Ну, например, если мы возвращаемся домой уже в темноте, то он идет немного впереди и предупреждает о препятствиях на дороге. Из двух сумок он всегда берет более тяжелую и так далее в том же духе. Он заботится обо мне, и я постепенно начинаю видеть его суть. Она просвечивает сквозь его угрюмость, как лучи солнца сквозь дождевые облака: грубоватая доброта и неловкая нежность.

Наверное, ему и самому приятно быть таким…

Квартира, в которой мы остановились, ничего особенного собой не представляет. Самая обычная квартира на пятом этаже самого обычного многоквартирного дома. Окна выходят на соседнюю улочку и на море. В нашем распоряжении просторная кухня и две комнаты. Конечно, это никакая не дача – просто необжитая квартира, в которую можно изредка приезжать на выходные.

Мы вставали поздно и шли на пляж, потом в бассейн, потом гулять. Короче, отдыхали и ничего не делали.

Просто проживали день за днем, ни о чем не думая.

Этот день начался точно также, как и все предыдущие. Мы встали поздно, перекусили тем, что нашлось в холодильнике, и вышли из дома на прогулку.

Перекуса хватило очень не надолго. Довольно скоро мы проголодались.

– Ну что же, пришло время подумать о раннем ужине, – я посмотрела на брата, – Хочешь, я что-нибудь приготовлю, или лучше где-нибудь в городе поедим?

– Давай лучше в городе, – ответил брат. Ну что ж, по крайней мере, он был со мной откровенен.

Мы отправились в город на поиски пищи.

В городе нас ждал закат. Никогда я раньше не видела таких закатов. Пугающе великолепное зрелище! Такое помнят всю жизнь.

Это было ничем не хуже летающей тарелки! Невероятно, но закат жил сам по себе. Он был живым.

Как время, которое тоже живет само по себе, независимо от нас.

… Мы, ничего не подозревая, шли по улице под сухими и прозрачными, как в далеких южных странах, лучами оранжевого заходящего солнца. На фоне красного неба медленно двигались навстречу нам темные силуэты домов.

Но это была всего лишь прелюдия.

Закаты в Токио в лучшем случае вызывают в нас умиление: «Ах, посмотрите! Вон там, вдалеке, виднеется что-то такое и, кажется, даже красивое…» Не более того.

Как закат на экране телевизора или в рекламной брошюре.

Но тот закат, который в течение нескольких минут мы с братом наблюдали в Кочи, – это было что-то невероятное, абсолютно на токийские закаты непохожее.

Казалось, его можно потрогать рукой.

Как будто прозрачная, мягко – красная, невообразимой мощности энергия разрушила невидимую воздушную стену и захлестнула город. Я физически, всем телом, ощущала это давление. Даже дышать стало трудно.

«Уходя из нашего мира, этот день, как и все другие дни, оставляет нам после себя что-то огромное и пугающе прекрасное, что – то, о чем мы будем вспоминать потом всю жизнь, – подумала я. – Главное – суметь это увидеть».

Великолепие заката пропитало весь город, и все мое существо жадно впитывало это великолепие. Я была как губка, жадно, капля за каплей, впитывающая влагу.

Все оттенки красного поочередно полыхали над нашими головами, казалось, там, на небосклоне, безумствует северное сияние.

И вот с западного края с головокружительной скоростью вдруг накатилась роскошная алая волна. Как струящееся прозрачное вино, как румянец на щеках возлюбленной – квинтэссенция жизненной красоты.

Она затопила городские улицы, заиграла красными сполохами на лицах людей. Незабываемый закат.

Мы шли молча, не отрывая глаз от неба.

Но вот закат догорел. И к чувству восхищения и благодарности примешалось легкое чувство грусти.

Это не повторится. Это небо, эти облака, этот воздух и теплый ветер – точно такого же дня никогда больше не будет в моей жизни.

По вечерним улицам бредут не спеша по своим делам мои соотечественники. Освещенные окна, за которыми ужинают горожане, висят на темном экране ночи светлыми квадратами.

Кажется, протяни руку – и можно будет зачерпнуть все это, как пригоршню воды. И блестящие капли будут падать и падать, и пятнать бетон, выбивая из него прощальный запах уходящего дня, который неизбежно смешается с густым запахом сменяющей день ночи.

Нам трудно понять самые простые вещи, пока мы не увидим что-то невероятное, что-то такое, как этот закат, как этот магнетический вечер.