Книга 72 метра. Книга прозы - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он так орал на них потом в кабинете, куда он прошел прямо с толчка и без штанов, что просто удивительно. Я таких выражений никогда еще не слышал.
А минера из дучки вывели под руки. Он от смеха там чуть не подох.
Продать человека трудно. Это раньше можно было продать. Несешь его на базар — и все! Золотое было время. Теперь все сложно в нашем мире бушующем.
Его звали Петей. По фамилии — Громадный. Петя Громадный. Он выговаривал через «х» и без последней — «Хромадны» — и вытягивал шею вперед, как черепаха Тортила, жрущая целлофановый пакет. «Ну-у, чаво там», — говорил он. Лучше б «му-у», так ближе к биологии вида. Он был радиоэлектронщик и жвачное одновременно. А еще он был мичманом. Наемным убийцей.
Он говорил «мыкросхэма» — и тут же засыпал наповал. Так мелко он не понимал. А командир группы общекорабельных систем — группман — все проводил с ним занятия, все проводил. Оглянулся — спит! Чем бы его? Журналом в кило по голове — раз!
— Ты что, спишь, что ли?!
— Я-та?..
— Ты-та…
— Не-е…
— Ах ты…
— Все! Не могу! — группман сверкал глазами перед командиром БЧ-5 и сочно тянул при этом носом. — Хоть режьте, не могу я проводить с ним занятия.
— Ну как это?
— А так! Не могу.
— Значит, не так учишь! Неправильно. Методически неверно. Вот тебе «Волгу» ГАЗ-24 дай за него — наверное, тогда бы выучил. И потом, он жалуется, что вы его за человека не считаете. Оскорбляете его человеческое достоинство. Ну, это вообще… методически неверно.
— Ме-то-ди-чес-ки?!. — группман заикался не от рождения, не с детства заикался. Дальше он шипел носом, как кипятильник перед взрывом. Одним носом. Ртом уже больше не мог.
— Да. Методически. Вот давайте его сюда, я вам покажу, как проводится занятие.
Целый час бэчепятый бился-бился, как волна об утес, но разбился, как яйца об дверь, и тогда в центральном заорало даже от ветвей и кабелей:
— Идиот, сука, идиот! Ну, твердый! Ну, чалдон! Чайник! Ну, вощ-ще! Дерево! Дуремар! Ты что ж, думаешь…
Петя моргал и смотрел в глаза.
— …презерватив всмятку, если лодку набить таким деревом, как ты, она не утонет?! А?! Ну, страна дураков! Поле чудес! Ведро!!! Не женским местом тебя родило!!! Родине нужны герои, а… родит дураков! — бэчепятый всплеснул руками, как доярка, и повернулся к группману: — Ведро даю. Спирта. Ректификата. Чтоб продал его. — Он ткнул Петю в грудь: — Продать! За неделю. Я в море ухожу. Чтоб я пришел, и было продано! Куда хочешь! Кому хочешь! Как хочешь! Продать дерево. Хоть кубометрами. Вон!!!
До Петиной щекастой рожи долетели его теплые брызги.
— Вон!!! На корабль с настоящего момента не пускать! Ни ногой. Стрелять, если полезет. Проберется — стрелять! Была б лицензия на отстрел кабана — сам бы уложил! Уйди, убью!!! (Слюни — просто кипяток.) Ну, сука, ну, сука, ну, сука… — бэчепятый кончался по затухающей, в конце он опять отыскал глазами группмана: — Ну, я — старый дурак, а твои глаза где были, когда его на корабль брали? Чего хлопаешь? Откуда его вообще откопали? Это ж мамонт. Ископаемое. Сука, жираф! Канавы ему рыть! Воду носить! Дерьмо копать! Но к матчасти его нельзя допускать! Поймите вы! Нельзя! Это ж камикадзе!..
— Я же докладывал… — зашевелился группман.
— Я же — я же… жопа, докладывал он…
Петю сразу не продали. Некогда было. В автономку собирались. Но в автономку его не взяли. Костьми легли, а не взяли.
— Петя, ты чего не в море?
— Та вот… в отпуск выгнали…
Он ждал на пирсе, как верный пес. Деньги у него кончились. После автономки наклевывался Северодвинск. Постановка в завод с потерей в зарплате. С корабля бежали, как от нищеты. Группман сам подошел к командиру:
— Товарищ командир, отпустите Громадного.
— Шиш ему. Чтоб здесь остался и деньги греб? Вот ему! Пусть пойдет. Подрастратится. Вот ему… а не деньги!
— Товарищ командир! Это единственная возможность! По-другому от него не избавиться. Хотите, я на колени встану?! — группман встал. — Товарищ командир! Я сам все буду делать! Замечаний в группе вообще не будет!
— А-а… черт…
В центральный группман вошел с просветленным лицом. Петя ждал его, как корова автопоилку. Даже встал и повел ушами.
— Три дня даю, — сказал ему группман, — три дня. Ищи себе место. Командир дал добро.
Через три дня группмана нашел однокашник:
— Слушай, у тебя есть такой Громадный?
Группман облегченно вздохнул, но тут же спохватился.
Осторожный, как старик из моря Хемингуэя. Забирает. Так клюет только большая рыба.
— Ну нет! — возмутился группман для видимости. — Все разбегаются. Единственный мужик нормальный. Специалист. Не курит, не пьет, на службу не опаздывает. Нет, нет… — и прислушался: не сильно ли? Да нет, вроде нормально…
Петю встречали:
— Петя, ты, говорят, от нас уходишь?
— А чаво я в энтом Северодвинске не видел? Чаво я там забыл? За человека не считают!
Скоро они встретились: группман и однокашник.
— Ну, Андрюха, вот это ты дал! Вот это подложил! Ну спасибо! Куда я его теперь дену?
— А ты его продай кому-нибудь. Я как купил в мешке, так и продал.
— Ну да. Я его теперь за вагон не продам. Все уже знают: «не курит, не пьет, на службу не опаздывает»…
Н-да… теперь продать человека трудно. Это раньше можно было продать: на базар — и все. Золотое было время.
(собрание офицеров, не имеющих жилья; в конспективном изложении)
Офицеры, не имеющие жилья в России, собраны в актовом зале для совершения акта.
Входит адмирал. Подается команда:
— Товарищи офицеры!
Возникает звук встающих стульев.
Адмирал:
— Товарищи офицеры.
(Звук садящихся стульев.)
Затем следует адмиральское оглядывание зала (оно у адмирала такое, будто перед ним Куликово поле), потом:
— Вы! (Куда-то вглубь, может быть, в поля.) Вы! Вот вы! Да… да, вы! Нет, не вы! Вы сядьте! А вот вы! Да, именно вы, рыжий, встаньте! Почему в таком виде… прибываете на совещание?.. Не-на-до на себя смотреть так, будто вы только что себя увидели. Почему не стрижен? Что? А где ваши медали? Что вы смотрите себе на грудь? Я вас спрашиваю, почему у вас одна медаль? Где остальные? Это с какого экипажа? Безобразие! Где ваши начальники?.. Это ваш офицер? А? Вы что, не узнаете своего офицера?.. Что? Допштатник? Ну и что, что допштатник? Он что, не офицер?.. Или его некому привести в чувство?.. Разберитесь… Потом мне доклад… Потом доложите, я сказал… И по каждому человеку… пофамильно… Ну, это отдельный разговор…
