Книга От убийства до убийства - Аравинд Адига

Сходя, девочка оглянулась на Кешаву. Он увидел в ее взгляде благодарность и понял, что поступил правильно.

Один из пассажиров прошептал ему:

– Ты хоть знаешь, кто этот мальчик? Его отцу принадлежит магазин видеопроката, он лучший друг Члена Парламента. Видишь буквы «CD» на его нагрудном кармане? Его отец покупает эти рубашки в Бомбее и привозит их сыну. Говорят, каждая стоит сотню рупий, а может, и две.

Кешава ответил:

– Пусть ведет себя в моем автобусе поприличнее. Здесь нет богатых и бедных, билеты у всех одинаковые. И к женщинам лезть никому нельзя.

В тот вечер Брат, услышав об этой истории, обнял Кешаву:

– Мой доблестный кондуктор! Я горжусь тобой!

А потом он поднял руку Кешавы вверх, и все зааплодировали.

– Этот отважный деревенский мальчик показал городскому богатею, как следует вести себя в пятом автобусе!

На следующее утро, когда Кешава высунулся, держась за металлическую стойку, из автобуса и дунул, ободряя водителя, в свисток, стойка вдруг затрещала – и переломилась. Кешава на всем ходу вылетел из автобуса, ударился о дорогу, покатился и врезался головой в каменный бордюр.

После этого он несколько дней пролежал, сжавшись в комок, на своей кровати в общежитии, ему все время хотелось плакать. Потом повязку с головы сняли, кровотечение прекратилось. Однако он продолжал молчать. Когда же соседи подходили и встряхивали его, Кешава кивал и улыбался, словно говоря: да, со мной все в порядке.

– Так почему же ты не встаешь и не идешь на работу?

Кешава не отвечал.

– Он куксится целыми днями. Мы его таким никогда не видели.

Кешава не выходил на работу целых четыре дня, а потом все увидели его высунувшимся из автобуса и кричащим на пассажиров – совсем таким, как прежде.

Прошло две недели. Однажды утром он почувствовал, как ему на плечо легла тяжелая рука. Сам Брат пришел повидать его.

– Мне сказали, что за последние десять дней ты проработал всего один. Это очень плохо, сын мой. Тебе нельзя раскисать. – Брат сжал руку в кулак. – Ты должен быть полным жизни.

И Брат потряс кулаком перед лицом Кешавы, как бы показывая, что такое полнота жизни.

Стоявший поблизости мальчик постучал себя пальцем по лбу:

– До него уже ничего не доходит. Он рехнулся. Ушиб башку и стал идиотом.

– Да он всегда был идиотом, – сказал другой, причесывавшийся перед зеркалом. – А теперь ему и хочется только спать да жрать, и все задаром.

– Заткнитесь! – сказал Брат. И замахнулся на них тростью. – Не смейте говорить так о моей голосистой звезде!

Он ласково пристукнул тростью по голове Кешавы.

– Видишь, что они говорят о тебе, Кешава? Что ты притворяешься – просто для того, чтобы красть у Брата еду и спать на его кровати. Видишь, какими оскорблениями они тебя осыпают?

Кешава расплакался. Прижал к груди колени, опустил на них голову и зарыдал.

– Мой бедный мальчик! – Брат и сам чуть не заплакал. Он присел на кровать, обнял Кешаву.

А уже уходя, сказал:

– Кто-то должен сообщить о случившемся его родным. Мы не можем держать его здесь, если он не работает.

– Так мы уже ходили к его брату, – сказал один из соседей Кешавы.

– И что?

– Он о Кешаве даже слышать не хочет. Говорит, что они больше не родственники.

Брат ударил кулаком по стене.

И помахал занывшим от удара кулаком.

– Парень должен получить помощь от брата. Других вариантов нет! – закричал он. – Я сам займусь этим куском дерьма, я ему покажу! Я заставлю его вспомнить о долге перед младшим братом!

Никто Кешаву из общежития не выгонял, но однажды вечером он, придя в спальню, увидел, что на кровати его сидит какой-то мальчик. Новичок водил пальцем по лицам киноактрис, а другие мальчишки поддразнивали его:

– А, так это его жена, говоришь? Никакая она не жена, идиот!

Все выглядело так, точно этот мальчик жил здесь всегда, а другие были его соседями.

И Кешава просто ушел. Драться за свою постель ему не хотелось.

Ночь он просидел у закрытых ворот Центрального рынка, кое-кто из уличных торговцев узнавал его и кормил. Он не благодарил их, даже не говорил им «здравствуйте». Та к продолжалось несколько дней. В конце концов один из торговцев сказал ему:

– В этом мире кто не работает, тот не ест. Еще не все потеряно, пойди к Брату, извинись, попроси, чтобы он вернул тебя на прежнюю работу. Ты же знаешь, он к тебе, как к родному, относится…

Кешава еще несколько ночей пробродил вокруг рынка, а после, днем, ноги сами привели его в общежитие. Брат снова сидел в своей гостиной, и ступни ему снова массировала женщина.

– Какое красивое платье было на Рекхе в том фильме, тебе не кажется, что…

В комнату вошел Кешава.

– Чего тебе? – спросил, вставая, Брат.

Кешава попытался произнести хоть какие-нибудь слова, протянул руки к мужчине в синем саронге.

– Этот идиот-хойка окончательно спятил! От него воняет! Выбросьте его отсюда!

Чьи-то руки схватили Кешаву, отволокли на некоторое расстояние и бросили на землю.

Потом чьи-то ноги в кожаных ботинках били его по ребрам.

А еще некоторое время спустя он услышал шаги, затем кто-то приподнял его. Затем в землю ударили деревянные костыли и мужской голос спросил:

– Выходит, и ты Брату больше не нужен, а?..

Кешава смутно понял, что ему предлагают какую-то еду, принюхался к ней. Еда воняла касторовым маслом и дерьмом, он от нее отказался. Запах отбросов стекался к нему со всех сторон, он поднял лицо к небу, и, когда глаза его закрылись, их наполнили звезды.

История Киттура

(выдержки из «Краткой истории Киттура» отца Базиля Д’Эсса из ордена иезуитов)

Слово «Киттур» возникло в результате искажения «Kiri Uru» («Маленький город») либо «Kittamma’s Uru» («Город Киттамы»). Киттама – это богиня, исцеляющая людей от оспы, храм ее стоял когда-то вблизи того места, на котором сейчас расположен железнодорожный вокзал. Датированное 1091 годом письмо сирийского христианина-купца рекомендует всем его собратьям великолепную естественную гавань города Киттур, расположенного на Малабарском берегу. Однако в ходе двенадцатого столетия город этот, по-видимому, исчез: арабские купцы, посещавшие Киттур в 1141 и 1190 годах, описывали лишь запустение и дикую местность. В четырнадцатом столетии дервиш по имени Юсуф Али начал исцелять в Гавани прокаженных; когда он умер, тело его погребли в строении с белым куполом – здание это, называемое «Даргах Великого Юсуфа Али», и поныне привлекает к себе паломников. В конце пятнадцатого столетия «Киттур, именуемый такожде слоновьей твердыней» упоминается в записях о взыскании налогов правителями империи Виджаянагара как одна из ее провинций. В 1649 году состоявшая из четырех человек депутация португальских миссионеров во главе с отцом Кристофоро Д’Альмейдой прошла побережьем от Гоа до Киттура, описав его как «прискорбное скопление идолопоклонников, магометан и слонов». Магометан португальцы изгнали, идолов разломали, а от диких слонов оставили лишь груды грязных костей. В следующие сто лет Киттур – переименованный в Валенсию – переходил из рук в руки, обращаясь в собственность то португальцев, то маратхи, то князей Майсура. В 1780-м правитель Майсура Хайдер Али нанес близ Гавани сокрушительное поражение армии Ост-Индской компании; согласно подписанному в том же году «Киттурскому трактату», Компания отказалась от притязаний на «город Китторе, называемый также Валенсией или Гаванью». После кончины Хайдера Али в 1782 году Компания договор нарушила, разбив близ Гавани военный лагерь; в воздаяние ей Типу, сын Хайдера Али, воздвиг «Султанову Батарею» – грозную крепость из черного камня, оснащенную французскими пушками. После смерти Типу в 1789 году Киттур перешел в собственность Компании и был включен в состав провинции, получившей название «Мадрасское Президентство». Подобно большей части Южной Индии, участия в антибританском восстании 1857 года город не принял. В 1921-м активист партии Индийский Национальный Конгресс поднял на старом маяке трехцветный флаг – так в Киттур пришла борьба за свободу отечества.