Книга Седьмой дневник - Игорь Губерман

Роман какой-нибудь покруче

прочёл бы жадно я теперь,

и чтобы в мир, изрядно сучий,

на пару дней захлопнуть дверь.

* * *

Моё по жизни достижение —

не столько чёрный оптимизм,

как лень, беспечность, небрежение

и совершенный похуизм.

* * *

Где былое дерзновение?

Испарилось – не найдёшь.

А дерзать поползновение

колет в жопу молодёжь.

* * *

Реальность нам понятна и любима,

но, тёмное в душе храня предчувствие,

незыблемо и непоколебимо

мы чтим потустороннее присутствие.

* * *

Свободным людям не понять

рабов сознание упрямое,

но хоть куда помысли вспять —

немедля видишь то же самое.

* * *

Когда клубится хаос мрачный,

змеится общая вражда,

то некто серый и невзрачный

наверх восходит без труда.

* * *

В нас чувства ещё длятся по инерции

от юности давнишней воспалённой,

и вкрадчиво сейчас ласкают сердце

романсы о любви неразделённой.

* * *

Кропая свой стишок очередной,

мыслишку я обдумывал такую:

когда-нибудь наступит выходной,

и я тогда смертельно затоскую.

* * *

Время сушит мыслящие стебли

на короткой жизненной дороге,

меньше я треплюсь теперь о ебле,

чаще начал думать я о Боге.

* * *

Мой потолок уразумения

всего, что мудро, сложно, смутно —

хотя и низок, тем не менее

мне жить под ним весьма уютно.

* * *

Сметлив, активен, расторопен,

повсюду нагло современный —

еврей не нравится Европе,

а у старухи вкус отменный.

* * *

В какой-нибудь пустяшный день дурной

при страсти нашей к воинским потехам

попытка уничтожить шар земной

однажды увенчается успехом.

* * *

Чувствуя оттенки и нюансы,

Богу с несомненностью угоден,

Дон Кихот умнее Санчо Пансы,

но в реальном быте непригоден.

* * *

Пока текут колонки строк,

мои черты в себе храня,

отодвигается и срок

захоронения меня.

* * *

Находя себе блажное удовольствие

и высокие изведав ощущения,

все герои, возмущавшие спокойствие,

попадали под копыта возмущения.

* * *

Когда я ночью слышу шорохи,

я не тону в предположениях:

то в отсыревшем нашем порохе

скребутся мысли о сражениях.

* * *

Живу я дома, в кабинете,

а стоит выйти на крыльцо —

и местечковый душный ветер

мне дует в потное лицо.

* * *

Как ни обливали грязной сплетней,

как бы нас хулой ни поносили,

нет любви горчей и безответней,

чем любовь еврейская к России.

* * *

Мольба пролетела над крышами

и в небо ушла аккуратно…

Молитвы бывают услышаны,

но Бог их толкует превратно.

* * *

Люди опускаются на дно

вечного бездонного колодца,

знать о них уже нам не дано,

жалко только тех, кто остаётся.

* * *

Следя героев путь победный,

кляня судьбу свою никчемную,

не забывай, завистник бедный,

про участь ихнюю плачевную.

* * *

Извечно были мы заметной нацией

по части разумения и слуха,

заслуживая славу спекуляцией

то в области материи, то духа.

* * *

В мире много проблем поважней,

чем моё благоденствие утлое,

только мне оно много нужней,

чем прогресса течение мутное.

* * *

Увы, ничьё существование

уже никак нам не вернуть,

и нам целебно упование

на встречу позже где-нибудь.

* * *

Я сам рубил узлы в моей судьбе,

то мягко управлял собой, то строже,

всем худшим я обязан сам себе,

но лучшим я себе обязан тоже.

* * *

Бывало, я терялся иногда

на стыках неожиданных событий,

но предки меня дёргали тогда

за генеалогические нити.

* * *

С людьми я столько хлеба-соли

откушал тесно и сердечно,

что на душе моей мозоли

остались прочно и навечно.

* * *

Живу, как будто я на острове,

и всё любимое – со мной,

и чувствую блаженство острое

от лёгкой скуки островной.

* * *

Хозяйничают годы только в теле,

всему иному время не помеха:

и слёзы у души не оскудели,

и разума достаточно для смеха.

* * *

Кто знаменит, но не угас,

а жив и полон фанаберии,

его не менее, чем нас,

едят микробы и бактерии.

* * *

Живя в огромной клетке из долгов,

обязанностей, совести и чести,

мы плохо слышим грохот сапогов,

до срока марширующих на месте.

* * *

Дебаты, диспуты, баталии —

текут бесплодно и похоже,

а жёны стали шире в талии,

а девки стали брать дороже.

* * *

Вроде бы в сохранности пока я,

действуют защитные системы,

и могу я слушать, не вникая,

или возражать, не зная темы.

* * *

Дерзость клоуна, лихость паяца

человеку нельзя не любить,

ибо очень полезно смеяться,

когда хочется плакать и выть.

* * *

Я болен ясным пониманием,

хотя и зря оно дано,

что стану я воспоминанием,

а после сгинет и оно.

* * *

Отрадно мне, что я прижился здесь,