Книга Чего вы хотите? - Роман Сенчин

– Значит, вообще в России, – быстро подсчитала Даша, – где-то двести пятьдесят две тысячи.

– Прилично.

– А не знаешь, сколько их сто лет назад было?

– Хм, кто их считал… Вот есть кое-что.

В 1970 году тувинцев насчитывалось около 140 тысяч, в 1959-м – около 100 тысяч.

– Быстрый рост, – сказала Даша. – Понятно, почему они в лидерах по рождаемости… А теперь еще чеченцев посмотрим, ладно?

– А что это за тема такая по географии? – подозрительно прищурился папа.

– Про население. Численность, рождаемость, миграция…

Прирост чеченцев оказался еще выше. Сейчас в России их было один миллион четыреста тридцать одна тысяча триста человек. В 1830-е – в районе 120 тысяч, в 1889 году – 186 618, в 1913 году – 245 500, по переписи населения 1939 года – 408 500, по переписи 1959-го – 418 800, по переписи 1979-го – 756 тысяч человек. А теперь вот почти полтора миллиона…

– Потрясающе, – пробурчал папа, – и это несмотря на войны, депортацию.

– Какую депортацию?

– Ну, переселили их в конце войны с Кавказа в Казахстан.

– Всех?

– Кого поймали, того переселили… В общем, всех…

– И за что?

Папа поморщился:

– Что они немцам помогали.

– А они помогали?

– Если посмотреть, то представители очень многих народов с Гитлером были.

– И русские?

– Да… Это очень тяжелая и сложная тема, давай потом как-нибудь поговорим… А лучше почитай.

– Ладно, – Даша заставила себя не думать сейчас еще и об этом, о тех, кто был с немцами, – можно русских глянуть? Численность, прирост.

Нашли русских, правда, такой точности, как у чеченцев, здесь не было.

В мире проживает от 127 до 150 миллионов русских. По переписи населения 2010 года русских в России было немногим больше 111 миллионов – 77,8 процента населения. А в 2002 году процент их составлял 79,8. На два процента меньше за восемь лет…

Два процента. Вроде всего два каких-то процента, но это – минус два процента. Не прирост, а убыль.

– Ну что, удручающие цифры? – видимо, заметив ее реакцию, спросил папа.

– Угу… И вот если так будет, то лет через сто русских совсем мало останется, да?

– Сто не сто, но все к тому идет. Медленно, но, кажется, верно… – Папа поднялся, потянулся. – Что, может, ужинать будем?

Есть Даше не хотелось, и она собралась сказать: «Я не буду пока», но ее будто что-то толкнуло: показалось, что сидение за столом всем вместе, семьей, может как-то спасти или открыть путь к спасению. Дать надежду на то, что через сто, двести лет ее внуки и правнуки будут так же сидеть за столом на кухне, неспешно есть картошку со свининой, разговаривать о каких-нибудь пустяках, подшучивать друг над другом, произносить разное такое: «добавочки», «обжорка-баборка», «кушай-кушай, дочушка», «вкуснятина», «кому добавки?».

– Можно поужинать. А что у нас?

– Рис, сосиски.

– А может, картошки с мясом пожарим? И у нас же горлодер остался?..

Осенью накрутили несколько литров помидоров с чесноком и хреном. Папа с мамой называли это горлодером – лучшим соусом на свете; и Даше он с недавних пор стал нравиться.

– Давай, если поможешь картошку почистить.

– Ага, только фагот почищу быстро…

И когда уже собирала его, услышала папин голос в спальне:

– Сейчас сообщили по «Эхо Москвы» – Удальцова отпускают.

– Да?! Слава богу! – Мама, кажется, готова была заплакать. – И откуда? В интернете нигде никакой информации.

– Отсюда – Нагатинское ОВД. По месту прописки, сказали.

– Слушай, а поехали встретим!

– Мы с Дашей ужин решили готовить…

– Поехали, Ром! Там же никого не будет, а нам три остановки… И для твоей прозы наверняка пригодится…

Папа немного поупирался и сдался. Стали торопливо собираться – квартира наполнилась суетой, захотелось спрятаться в уголке; от того намека на что-то хорошее не осталось и следа.

– Даш, – позвал папа, – я мясо достал. Там, рядом с раковиной… Если хочешь, срезай пластинами… Картошка в корзине рядом с плитой…

– Да ладно, пусть нас дождется, – забеспокоилась мама. – Порежется еще.

Даша уверенно сказала:

– Я сделаю.

– Только не сожги, пожалуйста, ничего. И за Настей присматривай. Не ссорьтесь, мы скоро.

– Пока.

Начистила полкастрюли картошки. Много было подпорченной, с черными пятнами… Порезала на брусочки. С мясом намучилась, но в конце концов превратила кусок в горку кубиков.

Так, теперь надо разогреть сковородку. Масло в горячую лить или сразу?.. Готовила она редко, и не потому, что не возникало желания или времени не было, а как-то мимо, чаще всего, проходил процесс готовки. И родители почти не подключали ее – не доверяли, что ли. Разве что в праздники звали резать салаты… А надо учиться готовить…

Налила в сковородку растилки, но там осталось еще немного воды, и масло стало стрелять… Как назло, прибежала Настя:

– Что делаешь? О, жаришь! Сама?!

– А что здесь такого? – фыркнула Даша, торопливо вываливая на сковородку мясо, которое должно было задавить эти взрывы.

– Дай мне покушать.

– Еще не готово.

– Тогда сделай мне хлеб с маслом и с сахаром.

Помыла руки, достала из холодильника масло.

– Надо подождать, чтоб немного растаяло.

– Я не хочу расталое, я такое хочу.

– А такое не намазывается.

– А папа делает!

Пока возилась с бутербродом, мясо защелкало. Даша бросилась к плите, стала ворошить. С одного края кусочки были почти черными. Растилка куда-то исчезла.

– Блин, Настя, из-за тебя!

Плеснула масла еще, снова перемешала мясо и высыпала в сковородку картофельные бруски. Посомневалась и все же накрыла сковородку крышкой. Вернулась к столу; Настя сама пыталась намазать масло. Ломоть батона порвался, крошки усеивали скатерть.

– Да что ты делаешь?!

– Я хочу есть!

– Когда родители были – не хотела, а сейчас – сразу! Дай сюда. – Забрала нож, с помощью подтаявшего масла соединила обрывки, посыпала сахаром, положила на блюдце. – На, иди в комнату. И так уже мясо сожгла…

То ли из-за того, что жарила под крышкой, то ли из-за частого перемешивания картошка никак не золотилась, зато разваливалась, превращалась почти в пюре. Даша шипела и психовала. Хотелось схватить сковородку и вывалить содержимое в мусорное ведро…