Книга Найти Элизабет - Эмма Хили

В конце концов я встаю, с помощью пульта довожу подъемник до верхней площадки, сажусь в него и съезжаю вниз.

Глава 9

Скоро здесь будет Хелен. Ее автомобиль в любую минуту может подъехать к дому. Я становлюсь на колени на широкий подоконник, опираюсь на одну руку и щекой прижимаюсь к стеклу, чтобы видеть даже дальний край дороги. Ее пока еще нет. Моя рука затекла, и я опускаюсь на пятки и смотрю на свои руки. Они крепко прижаты к плотной ткани, которой обтянута подушка сиденья. Прижаты? Я правильно употребила слово? Я забыла, что оно значит. В любом случае я опираюсь на сжатые кулаки, для равновесия отставив большие пальцы. Вспоминаю, что видела в таком же положении мать, когда она ждала, когда Сьюки придет из школы. Тогда мне было года четыре или пять. Я не помню, почему сестра опаздывала, но помню, что мама ждала ее. Это было тревожное ожидание.

Сейчас мною скорее владеет нетерпение, нежели тревога. Я хочу, чтобы пришла Хелен. Хочу видеть, как ее машина подъезжает к дому, хочу услышать скрежет шин. Мне от нее ничего не нужно. Только она сама. Она моя дочь. Я снова смотрю на дорогу. Ветер гнет кусты в палисаднике, ветки хлещут по столбу ворот, и от этих резких звуков я невольно вздрагиваю. Ловлю себя на том, что внимательно вглядываюсь в пространство между кустами. Мимо дома проезжает какая-то машина. Свет фар скользит по фасаду, воротам, ограде. На секунду мне кажется, что я вижу среди листвы съежившуюся человеческую фигуру, вижу руку, сжимающую хрупкие стебли, срывающую листья, вижу открытый рот – не то жующий, не то кричащий, этого я понять не могу.

Я отодвигаюсь от окна, подушка выскальзывает из-под меня, и я теряю равновесие и падаю на пол. Большой палец пронзает боль, и я слышу хруст. Взмахиваю рукой, вскрикиваю и хватаюсь второй рукой за большой палец. Крепко сжимаю его, и боль немного утихает. Я не понимаю, что делаю.

– Тише, тише, – говорю я, баюкая руку.

Хелен в детстве часто держала меня за большой палец. Она и сейчас иногда берет меня за руку, но очень редко.

Раздается звук автомобильного двигателя, и я в надежде поворачиваюсь к окну. Однако машина, не останавливаясь, проезжает мимо. Уличные фонари осветили светловолосого мужчину. Значит, фонари уже включили и я не заметила, что стало темно. Смотрю в окно и чувствую, как пусто у меня внутри. Хелен так поздно никогда не приезжает. Значит, сегодня вечером я так ее и не увижу. Или, что маловероятно, она уже приходила. Но я об этом забыла. Я смотрю на пустую улицу. Слезы превращают свет фонарей в искры. Я поднимаю руку, чтобы вытереть их, и мгновенно чувствую острую боль в пальце. Я коротко ахаю от боли, но не знаю, что с этим делать. Бросаю взгляд на телефон, но мне кажется, что тот находится бесконечно далеко от меня, слишком далеко, чтобы я могла до него дотянуться. Это ощущение усиливается. Наверное, виноват мой возраст. Именно так я всегда представляла себе старость. Помню, что такую же усталость я испытывала в то лето, когда заболела после исчезновения Сьюки.

Я не спала, и мой мозг, похоже, был разгорячен и устал, чтобы нормально работать. Однажды утром я заставила себя выйти на улицу сквозь кухонную дверь и по пути в школу поняла, что мне не дойти до конца дороги. Мне казалось, будто я прошла много миль, но на самом деле добрела лишь до ворот дома миссис Уиннерс. Я оглянулась и посмотрела на наш дом. Он как будто отодвинулся дальше обычного, как будто – как и я – собрался в дорогу. Я не знала, что мне делать, и просто какое-то время стояла неподвижно, пытаясь отдышаться.

И, конечно, именно миссис Уиннерс нашла меня лежащей на тротуаре. Я была в сознании, но у меня было плохо с головой. Помню ощущение тротуара под моими ладонями, помню запах духов миссис Уиннерс, когда она вышла из своего дома. Помню, что этот запах показался мне приятным – словно джемпер, который надеваешь, когда тебе холодно. Миссис Уиннерс помогла мне встать и даже довела до дома. И все это время я продолжала вдыхать аромат ее духов.

После этого я несколько недель пролежала в постели, разглядывая узоры света на стенах и напрягая слух, чтобы услышать радио из гостиной. Мама на какое-то время принесла его в мою спальню, но оно мешало мне спать, а мне больше всего был нужен покой. Как я выяснила позднее, родители были обеспокоены моей болезнью. Отец боялся заходить ко мне в комнату, опасался, что я могу умереть и он не перенесет этого, особенно после того, как исчезла его старшая дочь.

Мама серьезно опасалась за мой рассудок. Она утверждала, что я все время говорю во сне, и отдельные мои слова пугали ее. Меня вовсе не удивило, что я во сне веду понятные лишь мне разговоры. В ту пору я часто бредила, и несколько раз мне казалось, что будто бы Сьюки лежит на своей старой кровати и на меня смотрит. Однажды я заметила, что за мной наблюдает Дуглас.

У меня было много странных видений. Я видела, что у сестры спутаны волосы, и у нее не было расчески, и я все время повторяла: «Я же дала тебе заколку, Сьюки, разве ты не помнишь?» И еще видела, как по всему потолку ползают сотни улиток. Один раз я заметила сумасшедшую женщину, как она, наклонившись надо мной, оскалила зубы и занесла над головой зонтик. И еще я постоянно слышала песни, глупые песни в исполнении Веры Линн, которые мне не нравились. И я подумала, что слышу, будто где-то под плинтусом скребутся мыши, а на город падают бомбы и кузина Флора меня зовет. Кроме того, рядом с моим ухом шелестели волны, хотя я не подносила к нему раковину. Потом как-то раз мне показалось, будто кто-то вошел через заднюю дверь, но когда я позвала, никто так и не откликнулся.

Я вернулась из больницы. Пришлось побывать там из-за какой-то мелочи. Что это было? В любом случае приятно вернуться домой.

– Как хорошо дома, – говорю я Хелен. – Приятно вернуться в родной дом после этой долгой канители.

– Ты провела в больнице всего лишь несколько часов, мам. Не преувеличивай, – говорит Хелен и бросает ключи от машины на кофейный столик.

– Нет, Хелен, – возражаю я. – Гораздо дольше. Несколько недель. Может, даже месяцев. Долго. Очень долго.

– Несколько часов, – повторяет она.

– Почему ты споришь? Я говорю, что приятно вернуться домой. – Я хлопаю ладонью о подлокотник кресла, и раздается глухой звук. Это из-за повязки на руке.

– Хорошо, мама, ты права, – слышу я голос Хелен. – Всегда приятно вновь оказаться дома, разве не так?

Я не понимаю, о чем она болтает. Неужели она не видит, что моя рука превратилась в гигантский белый кокон? Я даже не могу пошевелить пальцами.

– Эта повязка мне больше не нужна, – произношу я. – Думаю, что ее пора снять, тебе не кажется?

С этими словами я начинаю снимать повязку.

– Нет, нет! Мама, прошу тебя, не надо! – Хелен бросается ко мне и начинает баюкать мою руку. – Ее нужно носить до тех пор, пока не пройдет вывих. Придется еще немного потерпеть.

– Глупости, Хелен! – говорю я. – Никакой это не вывих. Мне не больно.

Я выдергиваю руку и взмахиваю ею, чтобы доказать, что со мной все в порядке.