Книга Три солдата - Джон Дос Пассос

– Черт бы побрал эту дурацкую историю! Почему, черт возьми, они не могли послать нас сюда сразу?

– Так мы, значит, не отправляемся на фронт, в конце концов? – сказал сержант.

– Какой там к черту фронт! – ответил лейтенант.

Это был маленький человечек, похожий на жокея, с грубым, красным лицом, которое теперь, когда он сердился, было почти багровым.

– Кажется, они собираются расквартировать нас тут, – сказал кто-то.

Все начали немедленно повторять: «Нас расквартируют тут».

Они долго стояли в строю, ожидая приказаний. Ранцы врезались в их спины и плечи.

Наконец сержант крикнул:

– Ну, тащите свои пожитки наверх!

Наступая друг другу на каблуки, они вскарабкались на темный сеновал, где воздух был густо насыщен ароматом сена и едким запахом коровьего навоза, поднимавшимся снизу, из хлева. По углам лежало немного соломы, и те, кому удалось забраться первыми, разостлали на ней свои одеяла.

Крисфилд и Эндрюс забрались вместе в угол, из которого можно было смотреть вниз, на двор, через дыру, образовавшуюся в том месте, где из крыши выпали черепицы. На пороге дома стояла женщина средних лет, недоверчиво поглядывая на шеренги одетых в хаки солдат, медленно вливавшиеся через все входы в гумно.

К ней подошел офицер с маленькой красной книжкой в руке. Объяснение между ними продвигалось, по-видимому, туго. Офицер сделался очень красным. Эндрюс отдернул голову и расхохотался, с наслаждением перекатываясь по соломе с одного бока на другой. Крисфилд тоже рассмеялся, плохо соображая почему. Над головами они слышали царапанье голубиных лапок по крыше и беспрерывно-тягучее рокотание.

Сквозь запах фермы начал пробиваться жирный запах еды, готовившейся в походной кухне.

– Хоть бы вкусного чего-нибудь дали, – сказал Крисфилд. – Я голоден как волк!

– Я тоже, – сказал Эндрюс.

– Послушай, Энди, ты ведь умеешь немножко болтать по-ихнему, правда?

Эндрюс неопределенно кивнул головой.

– Может быть, нам удастся выпросить яиц или чего-нибудь еще там у этой леди, которая во дворе? Не попробуешь ли ты после обеда?

– Ладно!

Они улеглись на соломе и закрыли глаза. Щеки их все еще горели от дождя. Все вокруг казалось необычайно спокойным. Люди растянулись на полу, беседуя ленивыми, тихими голосами. Начался снова ливень, и капли мягко зашлепали по черепицам крыши. Крисфилду казалось, что ему никогда в жизни не было еще так удобно, хотя промокшие сапоги сжимали его холодные ноги, а колени были мокрые. Он заснул под убаюкивающий шум дождя и голосов, спокойно разговаривавших вокруг него.

Ему приснилось, что он дома, в Индиане, но вместо матери в кухне у плиты стряпала та самая француженка, которую он видел в дверях фермы, а возле нее стоял лейтенант с маленькой красной книжкой в руке. Он, Крисфилд, ел из разбитой тарелки маисовую лепешку с сиропом. Лепешка была славная, с хорошо прожаренной корочкой, хрустящая и горячая, и масло на ней казалось холодным и сладким на вкус. Вдруг он перестал есть и начал ругаться, крича во все горло. «Будьте вы прокляты!..» – начал он, но, казалось, не мог больше ничего придумать. «Будьте вы прокляты!..» – начал он опять. Лейтенант посмотрел на него, хмуря свои черные брови, сходившиеся на переносице. Это был сержант Андерсон. Крисфилд вытащил нож и бросился на него, но нож вонзился в Энди, его друга. Он обхватил руками тело Энди, плача горькими слезами.

Крисфилд проснулся. В темном, набитом людьми сеновале со всех сторон раздавалось звяканье котелков. Люди начинали уже, тесня друг друга, спускаться по лестнице.

Жаворонки звенели в пропитанном ароматом винограда воздухе несмолкаемым звоном маленьких колокольчиков. Крисфилд и Эндрюс шагали через поле белого клевера, покрывавшего вершину холма. Внизу, в долине, виднелись красные крыши фермы и белая лента дороги, по которой, точно тараканы, ползли длинные вереницы грузовиков. Солнце только что село за синими холмами по другую сторону неглубокой долины. Воздух был насыщен ароматом клевера и боярышника, расцветшего на живых изгородях. Они пересекали поле, дыша полной грудью.

– Приятно уйти от этой орды, – сказал Эндрюс.

Крисфилд шел молча, волоча ноги через спутанный клевер. Свинцовое оцепенение давило его, точно какое-то теплое обволакивающее одеяло; оно сковывало его, так что приходилось, казалось, делать усилие, чтобы двигаться; усилие, чтобы заговорить. Однако мускулы его были напряжены и дрожали, как это случалось с ним, когда ему хотелось драться или любить девушку.

– Почему они, черт побери, не пускают нас туда? – сказал он вдруг.

– Да, все было бы лучше, чем это… ждать, ждать!

Они продолжали идти, прислушиваясь к несмолкаемым трелям жаворонка, шуршанию собственных ног в клевере и слабому звяканью нескольких монет в кармане Крисфилда. Издали доносился неровный храп мотора аэроплана. По дороге Эндрюс нагибался время от времени и срывал белые цветы клевера.

Аэроплан внезапно снизился и сделал широкий круг над полем, заглушая все звуки ревом своего мотора. Они успели разглядеть фигуру пилота и наблюдателя, прежде чем аппарат поднялся снова, исчезая среди разорванных пурпуровых облаков в небе. Наблюдатель, пролетая, махнул им рукой. Они стояли неподвижно на темневшем поле, глядя вверх на небо, где несколько жаворонков все еще продолжали распевать.

– Хотел бы я быть одним из этих парней, – сказал Крис.

– В самом деле?

– Будь она проклята, эта чертова пехота! Я на все готов, только бы выбраться из нее. Что это за жизнь для человека, когда с ним обращаются, как с негром.

– Да, для человека это не жизнь…

– Отправили бы уж нас лучше на фронт, дали бы подраться, да и прикончили бы все это. А то мы только и знаем, что учение да метание гранат, снова учение, потом упражнения со штыком и опять учение. Просто свихнуться можно!

– Что толку говорить об этом, Крис. Нам не может быть хуже, чем сейчас. – Эндрюс засмеялся. – Вот опять этот аэроплан!

– Где?

– Вон там спускается, как раз за этим лесом. Должно быть, там их поле.

– Бьюсь об заклад, что этим ребятам не худо живется. Я подавал прошение о переводе в авиацию, так никакого ответа. А что я теперь? Хуже навоза в хлеву!

– Как здесь, на холме, чудесно сегодня, – сказал Эндрюс, мечтательно глядя на бледно-оранжевые полосы света в том месте, где село солнце. – Спустимся вниз и выпьем бутылочку винца!

– Вот теперь ты дело говоришь! Хотел бы я знать, будет ли там сегодня эта девушка?

– Антуанетта?

– Гм… Знаешь, я бы не прочь провести с ней ночку!

Они ускорили шаг и вышли на поросшую травой дорогу, которая вела мимо высоких живых изгородей в деревню, лежащую у склона холма. Было почти темно под тенью кустов, поднимавшихся с обеих сторон. Над головой пурпурные облака заливал бледный желтоватый свет, постепенно переходивший в серый. Птицы возились и щебетали среди молодой листвы. Эндрюс положил руку на плечо Крисфилду.