Книга Мистерии Осириса. Древо жизни - Кристиан Жак

И здесь, в Сихеме, великий поход стал набирать силу.

27

Мемфисский двор был в движении. Согласно распространившимся в городе устойчивым слухам, Сесострис, вернувшись в свою столицу, не замедлит объединить верховных чиновников, составляющих Великий Дом[15], в полном соответствии с предначертанной ролью фараона. Их функции не сводились лишь к деятельности обычных министров. Они, как лучи солнца, передавали и оживляли распоряжения фараона, который был земным воплощением созидательного света.

И в этой области, как и во многих других, Сесострис только что провел серьезную реформу, сократив число ответственных чиновников, принадлежащих к Великому Дому и держащих в тайне события этого верховного двора, где вырабатывалось будущее страны.

С беспокойством и надеждой каждый спрашивал себя, войдет ли он в круг счастливых избранников. Кое-кто из старых придворных подогревал пыл честолюбцев, напоминая им, какая огромная ноша будет на плечах тех, кто окажется избранным.

В ожидании назначений дрожал и Медес. Сохранит ли он свое место? Сменят ли его или, что еще хуже, вышлют куда-нибудь в провинцию? Он был уверен, что не совершил ни малейшей ошибки и, следовательно, не заслуживает ни малейшего упрека. Но сумеет ли царь по достоинству оценить его службу?

Когда пришли два стражника из команды Собека-Защитника и потребовали ввести их к нему, Медес почувствовал, что силы оставили его. Какой след мог навести на него этого проклятого сторожевого пса? Жергу... Жергу, конечно, оказался слишком болтливым! Ну, этот червяк не переживет его падения, потому что Медес предъявит ему обвинение в тысяче преступлений!

— Мы вас доставим во дворец, — объявил один из сбиров.

— Зачем?

— Наш начальник вам объяснит.

Сопротивляться бесполезно. Медес не должен ничем выказать свой страх, потому что ему, возможно, удастся оправдаться и убедить монарха.

Но, оказавшись лицом к лицу с Собеком, Медес почувствовал, как страх полностью сковал его. Ни одна из приготовленных фраз не слетела с его губ.

— Великий Царь приказал мне объявить вам, что вы больше не отвечаете за казну.

Медес вдруг явственно услышал, как будет хлопать дверь камеры, которая за ним закроется.

— А сейчас вам поручается секретариат Великого Дома. В этой должности вы будете регистрировать царские указы и следить за их исполнением на всей территории страны.

Довольно долго Медесу казалось, что он заблудился в недрах своей мечты. Он оказался в самом сердце власти! Конечно, он не вошел в узкий круг лиц, в центре которого стоял фараон, но соприкоснулся с ним. Находясь в непосредственном подчинении у главных чиновников царства, он первым будет узнавать их истинные намерения.

Что ж, ему остается лишь как можно лучше распорядиться этим своим новым положением.

В зале для аудиенций царского дворца в Мемфисе их было только четверо: Собек-Защитник, Сехотеп[16], Сенанкх и генерал Несмонту.

В полном молчании стояли они, не смея ни взглянуть друг на друга, ни подумать о том, что именно их избрал царь для своего узкого совета. Никто из них не помышлял о почестях, но каждый был озабочен теми трудностями, которые его ожидали, поскольку знали, что Сесострис не простит ни провала, ни уловки.

Когда вошел фараон — символ Единого, которое приводит в гармонию множество, — они поклонились. Благодаря короне[17]и ее форме, мысль монарха пронизывала небо, как божественный сокол, набирая солнечную энергию и прославляя самое таинственное из таинств — таинство Ра и Осириса. Своей набедренной повязкой — схенти, которая носила имя, созвучное названию акации[18], — царь свидетельствовал о знании великих таинств; своими массивными браслетами из чистого золота он свидетельствовал о своей символической принадлежности к божественным сферам.

Фараон медленно воссел на троне.

— Наша основная задача состоит в том, чтобы дать возможность богине Маат царить на этой земле, — напомнил он. — Без прямоты и справедливости люди становятся подобны хищным зверям, а наше общество — невозможным для жизни. Наше сердце должно быть бдительным, наши речи — непреклонными, наши губы — изрекать истину. Нам следует продолжать дело Бога и богов, каждый день возобновлять творение и снова строить эту страну как храм. Величествен Великий, чьи великие велики. Ни один из вас не может быть посредственным, ни один из вас не имеет права ослабить искусное царское дело.

Взгляд монарха остановился на Сехотепе — подтянутом тридцатилетнем мужчине, чье аристократичное лицо оживляли глаза, светящиеся умом. Наследник богатого семейства, опытный писец, столь быстрый ум, что порой кажется нервным... Его вовсе не ценили придворные.

— Я назначаю тебя Единственным Спутником, Хранителем Царской Печати и Верховным начальником всех работ Фараона. Ты будешь следить за тайной храмов и процветанием священного скота. Будь прямым и справедливым, как Тот. Берешься ли ты за то, чтобы неукоснительно исполнять эти обязанности?

— Берусь, — поклялся Сехотеп взволнованным голосом.

Затем Сесострис обратился к сорокалетнему человеку с полными щеками и довольно большим животом. За этой внешностью любителя роскоши и изысканной кухни скрывался отличный специалист по государственным финансам, суровый человек, одаренный талантом непреклонного и грозного лидера. Обладая очень ограниченным чувством дипломатии, он часто нападал на льстецов и бездельников.

— Тебя, Сенанкх, я назначаю министром экономики, Верховным Казначеем царства, главой Белого Дома Обеих Земель. Ты будешь следить за справедливым распределением богатств, чтобы никто не страдал от голода.

— Я берусь за это, Великий Царь.

Известный как слишком суровый и слишком авторитарный старый генерал Несмонту прославился уже в царствование Аменемхета II. Безразличный к почестям, он жил как простой солдат в главной казарме Мемфиса и служил только одному идеалу: защищать египетскую территорию чего бы это ни стоило.

— Тебя, Несмонту, я ставлю во главе наших вооруженных сил.