Книга Ангел зимней войны - Рой Якобсен

17

Минула еще одна зима, двадцать шестая с тех пор, как Тиммо Ватанен принял участие в войне, до края наполнившей его жизнь неразрешимыми загадками. И на письма свои он не получил ответа. Но и обратно — из-за того, что адресат выбыл, — они не вернулись. И по ту, и по сю сторону границы царило молчание. Не так уж они были важны, наверно. В конце марта Тиммо исполнилось пятьдесят шесть, и он съел именинный пирог, заказанный сыном Антти у их родственника, кондитера в Хурунсалми, и прибывший автобусом.

Они посидели все вместе в гостиной нового дома Антти, который Тиммо обустроил пандусом, чтобы друг мог въезжать и выезжать на своей коляске.

Гостей было немного, Харри и Юсси с женами, но у них был огромный выводок детей, которые с шумом и хохотом носились по всему дому. На столе появился самогон, и Тиммо в кои-то веки не отказался выпить.

— Я слышал, ты собрался летом в путешествие? — спросил Юсси.

— Да, — неожиданно совершенно спокойно ответил Тиммо. — Если я починю свой домик на колесах, то хочу съездить в Иоенсуу.

— Иоенсуу? А что ты там забыл?

— Ну, я там никогда не бывал. А ты?

— Тоже. И не вижу никакого смысла ехать туда.

— Вот и я тоже, — засмеялся Тиммо.

За зиму он, пустив в ход свои сбережения, прикупил кое-что для вагончика: новые шины, брызговики с отражателями, емкость для воды в один из шкафчиков над кроватью, укрепил ось двумя штагами, кинул проводок, чтобы горели задние фары.

Он досадовал, что потратил на это так много денег, в Лонкканиеми тоже предстояли расходы: надо было провести в дом электричество, подправить дорогу, чтобы по ней можно было ездить не только на тракторе, но и на машине, не дожидаясь, пока ее скует морозом.

Младшей дочке Юсси было пять, звали ее Тиина, таких красивых деток Тиммо никогда не видал, вот бы все люди так выглядели, все живущие на земле, и теперь она подошла и залезла к Тиммо на колени, плотные и широкие.

— Папа попросил меня сказать, — выговорила она, останавливаясь после каждого слова и смущенно улыбаясь, — раз у тебя день рождения… что без тебя мы бы все замерзли.

Тиммо улыбнулся.

— Красиво сказано, — растроганно произнес он. — Но что правда — то правда. Погоди, я тебя сфотографирую.

Он сходил в вагончик, принес фотоаппарат, сфотографировал Тиину, усевшуюся на стол, потом всех вместе, а потом попросил по очереди Харри и Юсси сфотографировать его со всеми.

— Откуда он у тебя? — спросил Харри о фотоаппарате.

— Купил в прошлом году в Каяаани, — ответил Тиммо. — Первый раз им фотографирую. Видишь циферку — четыре кадра.

Он заночевал в Суомуссалми, провел там почти весь следующий день, возясь с вагончиком, и поехал домой на тракторе только вечером, по льду. Целый день его не оставляло дурное предчувствие, и он думал о Хейкки, перед самой смертью сказавшем ему то же самое: что перед тем, как с ним случился удар, Хейкки чувствовал приближение смерти и ждал ее.

Тиммо поставил трактор на обычное место, под навес, продолжавший крышу сарая, обошел кругом дом, наконец зашел внутрь и затопил печь. Потом опять вышел на улицу, посмотрел, как поднимается к матовым звездам столб печного дыма, но предчувствие не покидало его. Тиммо вернулся в дом и стал искать письмо Суслова, его не оказалось на месте, на верху шкафа в гостиной, кто-то его взял, а может, это сам он куда-то его засунул, в последнее время он стал страшно забывчив, но вообще-то прошло очень много лет с тех пор, как он стоял перед закрытой дверью и не мог отыскать своего имени.

Он снова вышел из дому и отправился на мыс, взглянуть на крест Суслова, простой деревянный крест, который он уже несколько раз чинил. Утром крест отбрасывал тень к западу, а вечером к востоку, а в полдень короткая тень падала к северу, Тиммо никак не мог додумать свою мысль до конца, что это напоминало овальные солнечные часы, око, если смотреть сверху, но зато он наконец понял кое-что иное: что за тихий, похожий на шелест, вздох доносился из леса и с неба последние сутки, это окончилась война, она завершилась ночью 26 марта 1967 года.