Книга Мертвая армия - Сергей Самаров

Но любое ожидание имеет предел.

— Товарищ старший лейтенант! — сообщил снайпер. — Клишин зовет. Там свободно…

Старший лейтенант Гавриленков отреагировал сразу:

— Взвод! Подъем! В прежнем порядке, вперед! На ходу греемся… Темпом…

Глава десятая

Туман, постепенно захватывая колонну из двух взводов спецназа, радовал, как может радовать ночь. Да и как было этому туману не радоваться, если он скрывал приближение к противнику. Тем, кто сидел в засаде, на дистанции еще можно было создать какое-то преимущество — они лежали в укрытии, а подходить к ним следовало по открытому пространству, но в ближнем бою, когда личный состав спецназа превосходил противника численностью, не говоря уже о выучке, засаде на успех надеяться было сложно. Правда, дело тут упиралось в то, что спецназ обычно предпочитал действовать без потерь. А близкий бой, когда не поймешь, кто в кого и откуда стреляет, без потерь пройти не может. Неизвестно, была ли знакома эта тактика спецназа засаде, но это никакой роли не играло, капитан Чигринский в любом случае намеревался действовать так, как привык, как спецназ обучен действовать. Это только в глупых фильмах спецназ ходит в атаку лоб в лоб. В действительности такого практически не встречается. Он потому и называется спецназом, что обучен действовать специальными методами, недоступными другим родам войск. Недоступными не потому, что в спецназ набирают каких-то суперпарней, а просто потому, что в других родах войск основа обучения сконцентрирована на другом, а в спецназе именно на этом. А спецназ ГРУ — элита спецназа! — стал таковым благодаря жесткости обучения и предельным для человека нагрузкам. Эти нагрузки военные медики рассчитывали целое десятилетие. В итоге какие-то моменты обучения пришлось сократить, какие-то усилить. И только в одну из сфер своего учебного процесса спецназ медиков не допустил — в психологическую подготовку бойцов.

Сколько упреков было высказано в адрес командиров спецназа за, как казалось «специалистам», глупейшее упражнение, рассчитанное исключительно на публику и пригодное только для показательных выступлений — когда молодые солдаты били о свою голову бутылки. Не все осколки при этом падали с головы, некоторые кожу разрезали и оставались внутри. Крови при этом упражнении проливалось много. Но именно это в основном и требовалось. Солдат должен был привыкнуть к виду своей крови, должен был научиться не обращать на нее внимания и продолжать выполнять свою задачу. Это был важный психологический момент. Но, пройдя его, солдат уже становился другим. И при появлении крови запрещалось сразу обрабатывать рану. Учебные занятия идут? Продолжай занятия, потом обработаешь! Не будешь же в бою из-за каждой царапины строй оставлять. Это упражнение закаляло, делало солдат гордыми тем, что они своей крови не боятся.

Но командир всегда отвечал за пролитую солдатскую кровь. Именно поэтому в рядах спецназа ГРУ каждая потеря бойца, каждое ранение даже в сложной боевой обстановке всегда считается событием, выходящим за нормы. И хорошим командиром был тот, у которого не было потерь среди подчиненных. Капитан Чигринский как раз считался таким командиром. И потому, стремясь и свою репутацию сохранить, и дело сделать, капитан не слишком торопил взвод, сбавив темп передвижения почти до неспешного, ожидая, когда туман полностью захватит колонну спецназа. И только тогда, когда самому командиру уже не стало видно даже середину колонны, он снова резко поднял темп. Теперь они с туманом шли почти с одинаковой скоростью. Может быть, туман слегка опережал, но ему и следовало первым занять позицию противника с тем, чтобы спецназ вошел в нее, как говорится, «на плечах союзника». В данном случае этим союзником был туман.

А потом впереди прозвучал взрыв. Мощный, сильный, гораздо более сильный по звуку, чем выстрел даже из артиллерийского орудия крупного калибра.

— Что это там? — непонятно кого спросил Чигринский.

Ответил ему рядовой Моховщиков:

— Загоскин хотел поставить «растяжку» в ящик со взрывателями для мин.

— А ящик со взрывателями обычно стоит рядом с минными ящиками… — за рядового закончил командир роты. — Молодец, Загоскин. Отлично сработал. Надеюсь, сам сумел уйти далеко.

— По времени он уже должен наш взвод догнать.

— Плохо работать без связи, — вздохнул Чигринский. — Избалованы мы, привыкли к хорошему. В каждом случае нам связь подавай. А как в старину воевали? — тут же осудил он свои желания, но осуждение это не было искренним, потому что иметь связь все же хотелось.

Капитан посмотрел в карту, потом на часы, потом на рядового Моховщикова.

Рядовой правильно понял этот взгляд.

— Можно уже саперов выставлять. Мы — рядом.

Моховщиков говорил шепотом, зная, как разносятся в тумане голоса, особенно там, где есть вода. Шепот можно с ветерком спутать, а нормальная членораздельная речь будет звучать громко и четко. Потому и команды в тумане лучше отдавать знаками. Что капитан Чигринский и сделал. Знаками подозвал командиров взводов и тихим шепотом, чуть не на ухо, отдал команду. Даже Моховщиков ее не услышал, хотя увидел, как командиры взводов вызвали из строя своих взводных саперов. Команда саперам была отдана опять беззвучная, и они вышли вперед, обгоняя и капитана, и рядового Моховщикова. Взвод двинулся вслед за саперами, но уже неторопливо. Работа с минами торопливости не терпит, и подгонять саперов было нельзя…

* * *

— Все! — сказал Акил Вагабович Даштемиров. — Приплыли…

Он держал в руках карту. Зубайдулла заглянул в нее через плечо Даштемирова и сразу определил место, где они находились. Он когда-то был топографом и читать карты умел хорошо.

— Можно еще два поворота проплыть. Бензина как раз хватит. Все идти меньше…

— Хватит на два поворота, — заглянув в карту и проследив за пальцем Зубайдуллы, согласился Садруддин. — Если и не хватит, то совсем немного. Можно до поворота на веслах дотянуть.

— А можно прямо там и высадиться, где бензин кончится. — Зубайдулла за весла браться не хотел, он хотел от жизни только одного — выспаться в течение нескольких лет и чтобы его никто не беспокоил.

— И сразу попасть в болото и брести по пояс в воде, — ткнул Акил Вагабович пальцем в карту, показывая на обозначение болота. — Сразу за вторым поворотом то же самое. Сплошное болото. Здесь мы хотя бы посуху пройти сможем.

Что думали на двух других лодках, Даштемиров не знал, но сделал знак Садруддину, и тот заглушил мотор. Вторая лодка последовала его примеру и через минуту мягко ткнулась резиновым бортом в борт первой лодки. Третья лодка, обладательница самого сильного мотора, плыла ближе к середине реки. Но Муталиб, сидящий за управлением, видя, что две лодки остановились, заломил крутой вираж и полностью сбросил газ, отчего мотор заглох. Завершая вираж, лодка подкатилась к первым двум на одной силе инерции.

— Вариантов два, — сразу сказал Акил Вагабович. — Первый — плыть, пока кончится бензин, а это примерно до второго по счету поворота, высадиться и дальше брести по болоту по пояс в воде. Если бензин кончится раньше, сразу высадиться там, где к берегу причалим. Там тоже болото. Далеко тянется… Сплошняком… И второй вариант — высадиться сейчас, пройти лишний километр, но посуху. Что выберем?