Книга Даже для Зигги слишком дико - Сильвия Симмонс

Очевидно, и Ли-Энн заметила, что парень на взводе. Она со смаком тискает его ягодицу.

— Знакомься, это Джо-Боб, — говорит она мне. — Ангелочек, принеси нам, пожалуйста, по кружке пива.

— С удовольствием, — мурлыкает он и, даром что мое имя так и не прозвучало, бросает мне через плечо: — Приятно познакомиться.

Пока он ходит за пивом, Ли-Энн поясняет:

— Джо-Боб — мой гитарист. Семнадцать лет.

Стало быть, я правильно угадала.

— Всегда беру с собой на гастроли — такого из виду лучше не выпускать! И потом, полезно иметь что-то хорошенькое мужского пола на сцене — для девушек в зале. С музыкантами моего возраста не работается: одни уже добились чего-то в жизни и выступают самостоятельно; другие ничего не добились и поэтому стоят за моей спиной, завидуют, бесятся — и ненавидят тебя. К тому же у музыкантов в возрасте всегда голова забита домашними проблемами: семья, кредиты и прочие бытовые заморочки. У женщин с этим как-то проще, они гибче и решают повседневные проблемы изящней, без скрежета зубовного. Однако я стараюсь не брать женщин любого возраста — уж очень в них силен дух конкуренции. Что остается? Молоденькие парни. Тяжко мне приходится, да?

Ли-Энн смеется. Джо-Боб, принеся нам по кружке пива и нежно мазнув Ли-Энн рукой по щеке, удаляется на высокий стул у стойки.

— Рядом с Джо-Бобом ты снова ощущаешь себя ребенком? — спрашиваю я.

Дурацкий вопрос. Но что умней придумаешь, когда вся твоя кровь ушла из головы в гениталии!

— Только этого не хватало! — восклицает Ли-Энн. — Снова ребенком — мне это недавно приснилось. Я в нашем старом доме, в одной спальне с шестью сестрами, с родителями за стеной… Проснулась в холодном поту! Это кошмар номер один в списке моих ночных хитов. Еще в десятке: что я в одной постели со своим первым, вторым, четвертым или пятым мужем (сны про Ли Стармаунтина скорее приятны — я до сих пор неровно к нему дышу). Другие ужасы, после которых я просыпаюсь сама не своя: что я работаю официанткой; что Бог действительно существует; что я сошла с ума; что у меня выпали зубы или отсохли груди… Вообще мне часто показывают страшилки по ночам.

В родной городок она слетала на похороны матери — и зареклась там бывать.

— Да, забавная была поездочка, — с сухим смешком говорит Ли-Энн. И понятно, что в той «поездочке» не было ничего забавного. — Моя родительница преставилась… Январь, лютый холод. Отец больной и невменяемый. Сестры давно разлетелись по стране — похоже, все мы постарались осесть как можно дальше от дома. И вот моя младшая сестра, живущая в Сан-Диего, предложила забрать отца к себе — в теплые края. Мать, конечно, на дыбы: в ее представлении южная Калифорния — Содом и Гоморра, игралище дьявола. Но моя сестра настояла на своем, прилетела и забрала отца. Сам он — наполовину овощ, уже не может протестовать или соглашаться.

Ну так вот, как я сказала, зима выдалась жестокая. Было так холодно, что мать однажды среди ночи встала и стащила со шкафа чемодан, где с прошлой весны хранилось электрическое одеяло. Подложила электрическое одеяло под простыню и нырнула снова под перину. От суеты у нее, очевидно, поднялось давление. Она потянулась к таблеткам на столе… и тут ее хватил удар. Парализовало мгновенно. Ни таблетки принять, ни одеяло отключить. А одеяло было старой модели, без термостата, накаляется без ограничений… Так мать и варилась целую неделю, пока соседи не заподозрили неладное и не вызвали полицию.

Мне не верилось, что она умерла, пока я сама не увидела ее в гробу. Хорошо прожаренный кусок никогда толком не жившей плоти. Сестры плакали и целовали покойную. А у меня слезы не шли. И прикоснуться к ней было жутко. Словом, рванула я вдруг оттуда, не дождавшись похорон. А прилетела домой — сразу в бар: наболтайте-ка мне в самый большой стакан чего позабористей из всех бутылок сразу!

К нашему столику подходит ее менеджер — молоденький холеный хлыщ, горожанин до кончика ногтей, навоза и не нюхал. На кантри ему наплевать, зато у него везде всё схвачено и лучше менеджера не найти. Судя по тому, как он поглядывает на аппетитную попку Джо-Боба у стойки бара, Ли-Энн его тоже не интересует.

— Ну, беседуем? — заботливо осведомляется менеджер. Опытная журналистка, я слышу за этим: «Пора вам закругляться». К тому же народу в пабе прибавляется и прибавляется, и все пялятся на нас. До начала концерта меньше часа.

— Ах, черт, совсем про время забыла! — говорит Ли-Энн с преувеличенным ужасом. — Мне пора. Надеюсь, ты получила достаточно материала.

Джо-Боб подходит к столику и как истинный джентльмен с Юга помогает Ли-Энн встать. И опять его готовое к труду хозяйство пузырится на уровне моих глаз. В низу живота у меня всё играет и кувыркается. Ощущение — втрескиваюсь всерьез.

— А ты когда-нибудь любила? — спрашивает Ли-Энн. Очевидно, я густо краснею, потому что Ли-Энн с улыбкой добродушно треплет меня по руке. — Ну, ну, милочка, отвечать не обязательно. Я спросила так, забавы ради. Не всё же мне на вопросы отвечать. Иногда и спросить любопытно. Давненько я не беседовала с журналистками. Всё сплошь мужчины. Нам, женщинам, надо держаться друг за друга. Многие женщины, кстати, говорят — мои песни словно про них написаны. Совершенно согласна. Это про меня — а значит, и про них. Хорошая песня вообще как подслушанный интимный разговор… Ну да ладно, было приятно с тобой пообщаться… прости, забыла, как тебя зовут?

Вылитый портрет

Перри Кэй был популярнейшим из популярных.

Принцесса Диана обожала его — в прессе долго спорили, насколько платонически.

У него налитые, красиво очерченные губы — в меру массивные, чтобы не выглядеть слишком агрессивными. На подбородке едва заметная бородка. Короткие волнистые волосы зачесаны назад.

Он недавно поблистал в паршивенькой «мыльной опере» и смягчил своим присутствием провал единственного неудачного мюзикла Эндрю Ллойда Веббера. Несколько его синглов бродили по верхним строчкам хит-парадов. Только что вышла его автобиография в двух частях: «Не сиди сиднем (Делай что-нибудь со своей жизнью)!» и «Ты можешь (если захочешь)». Первая часть до сих пор возглавляла список бестселлеров журнала «Таймс».

Лицо Перри мелькало в каждом воскресном выпуске таблоидов, а его знаменитая попка была всегда — в любую погоду и на любом мероприятии — обтянута минимальными шортиками. Эта подвижная изящная выразительная попка вспоминалась первой, когда думалось о Перри Кэе. Она была таким же фирменным знаком, как классические извивы губ Элвиса Пресли. Поэтому, когда программа Независимого телевидения «Вылитый портрет» взялась за изготовление куклы Кэя, начали, естественно, с его знаменитого седалища.

Сперва был тайный план просто немного переделать куклу Эндрю Риджели из группы «Уам!» — эта марионетка годами где-то пылилась после первых выпусков программы в 1984 году. Однако сэкономить не удалось — ни в одном шкафу Эндрю не нашелся. Зато из кладовки, похожей на поле битвы с разорванными на аккуратные части трупами, извлекли всеми забытые начиненные электроникой говорящие и танцующие резиновые груди Саманты Фокс — каждый губастый сосок жил самостоятельной жизнью. Долго хохотали, потом хлопнули себя по лбу. Пародия выйдет супер. Хотя, скажите по совести, кто способен переплюнуть ходячих рок-пародий на самих себя?