Книга Зияющие высоты - Александр Зиновьев

Социальный индивид, сумевший добиться достаточно высокой степени независимости от социальных групп своего общества вообще, есть социальная личность. Степень личностной свободы общества определяется процентом таких личностей в населении общества и степенью их влияния на общественную жизнь. Но это - между прочим.

Социальные отношения внутри группы разделяются на отношения сотрудничества и отношения господства-подчинения. Отношения сотрудничества базируются на принципе: наибольшую опасность для социального индивида представляет другой социальный индивид, превосходящий его по своим возможностям (по каким-то признакам, существенным с точки зрения социального бытия, - по интеллекту, талантам в области искусства, изворотливости, красноречию, корыстолюбию и т.п.). Отсюда - стремление ослабить социальную позицию другого индивида; не допустить усиления, если ослабить нельзя; свести усиление к минимуму, если нельзя помешать усилению. Так что обычно встречающиеся двуличность, доносы, клевета, подсиживание, предательство и т.п. суть не отклонение от нормы, а именно норма. Тогда как обратные им качества суть исключения. Когда повсюду приходится слышать сентенции по поводу ненадежности людей ("никому нельзя верить", "ни на кого нельзя надеяться" т.п.), то удивляться приходится не факту массовой ненадежности, а тому, что она не воспринимается как нечто естественное. Просто для социальных законов сложились благоприятные условия. А сила инерции старого воспитания, мировой культуры и т.п. такова, что это воспринимается как нечто случайное, недопустимое и излечимое. Но, надо полагать, это состояние скоро пройдет. Особый протест у индивидов вызывают случаи, когда их реальные коллеги (сослуживцы) или лица аналогичного социального положения, добиваются в чем-то успехов, заметно превосходящих средний уровень (особенно - в среде научных работников, деятелей искусства, в спорте и т.п.). В этих случаях они прилагают неимоверные усилия к тому, чтобы этого не допустить или свести успех коллеги к минимуму или, по крайней мере, каким-то способом хотя бы добавить ложку дегтя в бочку меда. Радость по поводу неудач сильных выражается в форме сочувствия. С другой стороны, слишком сильное ослабление позиций других индивидов также нежелательно, ибо оно угрожает хлопотами и заботой. Не случайно потому индивид, как правило, испытывает удовлетворение при виде уродов и при известиях о несчастиях других, что является формой проявления сочувствия. Неизбежным следствием рассмотренных принципов сотрудничества является тенденция к осреднению индивидов. Будь как все, вот основа основ общества, в котором социальные законы играют первую скрипку.

Для отношения сотрудничества имеют силу также и другие принципы (вопрос о том, какие из них являются основными и какие производными, я не рассматриваю), например - такие: индивид стремится к максимальной независимости от всех других индивидов и стремится максимально подчинить, по крайней мере, одного-другого индивида; индивид стремится переложить на других неприятные дела, которые должен делать сам; если индивид может безнаказанно нарушить нормы морали в отношении других индивидов и ему это нужно, он их нарушает; если индивид имеет возможность безнаказанно причинить другому зло и ему это нужно, он его причиняет; если индивид может безнаказанно присвоить продукты чужого труда и ему это нужно, он это делает (примеры этого бесчисленны; взять хотя бы практику присуждения премий, выдачу авторских свидетельств на изобретения, поездки на конгрессы, плагиат и т.п.); индивид стремится уклониться от ответственности и переложить ее на других; и т.д. Перечень таких принципов можно продолжить. Они, в общем, известны каждому из его личного опыта (впрочем, лишь как недостатки других). Отмечу еще одно любопытное правило, часто вызывающее недоумение, но также вполне естественное. Это - закон переключения и компенсации. Если индивиду нужно причинить зло другому индивиду, но он это не может сделать, он в порядке компенсации выбирает в качестве жертвы другого более или менее подходящего индивида, которому он может причинить зло с наименьшим риском для себя. Здесь можно предположить наличие какой-то социально-энергетической константы у каждого индивида, заставляющей его выделять в социальную среду определенное количество заложенного в нем зла.

Отношение господства-подчинения я более подробно рассмотрю ниже в разделе о руководителях. Здесь ограничусь лишь таким общим замечанием. Руководитель занимает более высокое социальное положение, чем подчиненный. Ранг руководителя определяется рангом руководимой социальной группы. Чем выше ранг руководителя, тем выше его социальная позиция. Руководитель выполняет и производственные функции. Но в массовом исполнении это теряет значение, и позиция руководителя оказывается чисто социальной. Если обществу требуется миллион начальников, то бессмысленно говорить о способностях и осуществлять производственный выбор. Наверняка найдется десять миллионов, желающих ими стать и способных выполнить эту роль не хуже других.

Внегрупповые социальные отношения индивидов строятся по принципу переноса на них правил сотрудничества и господства-подчинения. Этому есть два основания. Во-первых, вырабатываются определенные навыки поведения. Во-вторых, всякий индивид, с которым приходится иметь дело данному индивиду вне его группы, воспринимается как возможный сотрудник, возможный начальник или возможный подчиненный. Кроме того, имеются многочисленные случаи, когда индивид по роду своей работы имеет дело с другими индивидами регулярно (продавцы, милиционеры, служащие канцелярий, преподаватели и т.п.), становясь по отношению к этим индивидам в положение, ничем не отличающееся от отношений в группах. Так что здесь складываются неоформленные квазисоциальные группы, действующие по принципам социальных. Более того, в таких случаях социальные законы действуют более открыто в силу того обстоятельства, что здесь менее эффективны сдерживающие факторы. Хамство и произвол мелких и крупных чиновников, грубость продавцов, произвол милиции, открытое взяточничество в системе услуг, в учебных заведениях, бесконечная бумажная волокита и т.д. - все это не мелкие недостатки, а суть дела. Удивительно не то, что это есть. Удивительно то, что в этой среде удается что-то сделать. Правда, какой ценой - ценой бессмысленной потери сил и времени, скверного настроения и сознания тупой бесперспективности.

Я ни в чем не обвиняю людей персонально и не хочу сказать, что они плохие. Я люблю людей. Я хочу лишь сказать, что если они выглядят плохими, то причина этого - те ячейки социального механизма, в которые им волею обстоятельств удается забраться. Люди хороши только тогда, когда они из этих ячеек вылезают на то или иное время.

НЕМНОГО ОБ ИСКУССТВЕ

Огрызком карандаша Мазила выцарапывает на стене губы необыкновенные рисунки, читал Инструктор. Уклонист, потрясенный, не может оторвать от них глаз и твердит Мазиле, что он - гений. Патриот говорит, что Мазила есть художник от слова "худо", и требует нарисовать голую бабу. Да чтобы при этом зад был поздоровее. Он, Патриот, любит, когда есть за что подержаться. Интеллигент говорит, что Патриот в своем художественном развитии остановился, судя по всему, на импрессионистах. Патриот говорит, что он не знает, кто такие импрессионисты, но зато знает, кто такие передвижники. Зашел Начальник Караула и сказал, что Мазила - художник от слова "худо", что лучше бы нарисовал голую бабу, да чтобы зад был поздоровее, поскольку он, Начальник Караула, любит, когда... Потом пришел Старшина, обругал Мазилу за то, что стенки портит, и сказал, что он - художник от слова "худо", что лучше бы нарисовал голую бабу, да чтобы зад бы... Потом пришел Сотрудник и сказал, что Мазила - художник от слова "худо", что... Интеллигент сказал, что он потрясен таким единомыслием в области эстетических воззрений общества, и попросил Мазилу нарисовать этим кретинам голую бабу. Мазила нарисовал голую бабу с такими мощными половыми органами, что даже арестантам стало немного стыдно. Патриот потребовал, чтобы Уклонист разъяснил ему смысл рисунков Мазилы. Тот сказал, что возможны различные интерпретации, зависящие от особенностей индивидуального жизненного опыта наблюдателя и от ориентации его сознания, и рассказал старый анекдот про одного посетителя выставки абстракционистов, который, глядя на любую из выставленных картин, думал о бабах, ибо всегда думал о бабах. Патриот сказал, что абстракционисты совсем не художники. Интеллигент сказал, что Мазила - не абстракционист, а крайний реалист. Только он изображает не людей и не вещи, а мысли. А поскольку у этих кретинов мыслей нет, а есть только помыслы, то они никогда не поймут, что нарисовал Мазила. Мерин сказал, что он как-то читал книгу Ибанова и Ибановой "формалисты на службе у". Так в ней черным по белому написано, кто такие Пикассо, Неизвестный и Мазила. Патриот заинтересовался, но Мерин послал его на. Тут Литератор обнаружил, что у него пропали домашние пышки, которые ему принесла его баба. Интеллигент сказал по этому поводу, что для Литератора сложилась неразрешимая ситуация: он не может не писать донос о воровстве, но не может писать его, ибо стукачи на себя доносы не пишут согласно определению понятия доноса.