Книга По дороге к любви - Дж. А. Редмирски

— И тебе не в лом?

— Что? Аккуратно развешивать одежду?

Он улыбается и сует мне в руки кучу тряпок.

Недоуменно гляжу на них, потом на него, не зная, что с этим делать.

— Ты чего? А-а… Видишь вон там спортивную сумку? На тренажере висит, — указывает он в другой конец комнаты. — Сунь это в нее, пожалуйста.

— Хорошо, — отвечаю я и послушно иду туда.

Сначала кладу вещи на черную скамейку, потом беру спортивную сумку, свисающую со штанги.

— А куда мы сначала поедем? — спрашиваю я, аккуратно складывая рубашку, лежавшую сверху.

Он все еще роется в шкафу.

— Нет-нет! — отвечает Эндрю изнутри; голос его звучит слегка приглушенно. — Никаких планов, слышишь, Кэмрин? Просто садимся в машину и едем. Никаких карт, планов и прочей ерунды… — Высовывает голову из шкафа, и теперь голос слышен отчетливей. — Что ты делаешь?

Поднимаю голову: в руках у меня вторая, уже почти сложенная рубашка.

— Складываю одежду.

Слышу стук, кажется, он сбрасывает на пол кроссовки. Потом появляется из шкафа и идет ко мне. Подходит, смотрит на меня как на дуру, берет из моих рук не до конца сложенную рубаху.

— Тебе что, делать нечего? Детка, да засунь их в сумку — и дело с концом.

И он сует рубаху в сумку, словно демонстрируя, как это правильно делается: легко и быстро.

Растерявшись, не знаю, на что больше обращать внимание: на его урок дезорганизации или на то, как стучит мое сердце, он назвал меня «детка».

Пожимаю плечами, мол, твои вещи, делай с ними что хочешь.

— Не важно, что на тебе надето, — говорит он, направляясь обратно к шкафу. — Главное, что ты делаешь, когда на тебе это надето. — Швыряет мне черные кроссовки — сначала одну, потом другую, а я ловлю. — Будь добра, сунь их туда же.

Послушно исполняю, буквально всовывая их между рубахами, хотя и не могу избавиться от отвращения и до сады. Хорошо еще, что подошвы чистые, похоже, кроссовки еще не надеванные, иначе бы я обязательно возникла.

— Знаешь, что меня больше всего привлекает в девушках?

Он стоит, высоко подняв мускулистую руку над головой, что-то ищет среди коробок на верхней полке. Мне виден кончик татуировки на левом боку, под задравшейся футболкой.

— Ммм… Нет, не знаю. Наверное, мятая одежда? — морщу я носик.

— Нет, мне нравится, когда они надевают то, что первое под руку попадет, — отвечает он, доставая сверху обувную коробку. Выходит, держа коробку в одной руке. — Привлекательная — это та, у которой на лице написано: «Главное, я живу, а остальное мне до лампочки».

— Понятно, — говорю я. — Значит, ты из тех парней, кто презирает макияж, духи и все такое, в общем, все, что делает девушку женственной.

Он вручает мне коробку, и снова я в недоумении гляжу и не знаю, что с ней делать.

Эндрю улыбается:

— Да нет, не презираю, просто думаю, что чем проще, тем привлекательней, вот и все.

— А с этим что делать? — Стучу пальцем по крышке коробки.

— Открой.

Неуверенно гляжу на нее, потом снова на него. Он нетерпеливо кивает: давай же!

Снимаю красную крышку, гляжу на пачку компакт-дисков в пластиковых футлярах.

— Папа поленился поставить в машину плеер, — начинает он, — а когда едешь, не всегда хороший радиоприем, иногда приличной станции вообще не найдешь.

Берет у меня крышку.

— Это будет наш с тобой основной плей-лист, — улыбается он до ушей, демонстрируя ровные белые зубы.

Кисло улыбаюсь в ответ.

Здесь собрано все: группы, о которых он мне все уши прожужжал в автобусе, когда мы познакомились; попадались и такие, о существовании которых я даже не знала. Я почти уверена, что девяносто процентов из этой музыки уже слышала у родителей. Но если спросить про название песни, или из какого она альбома, или какая группа ее поет, ответить я, скорей всего, не смогу.

— Я потрясена, — говорю я, сморщив нос и вложив в эти два словечка весь свой сарказм, гляжу на него с хмурой улыбочкой.

А он улыбается еще шире. Кажется, ему доставляет огромное удовольствие измываться надо мной.

ЭНДРЮ

Глава 14

Она очень смешная, когда я начинаю над ней измываться, просто прелесть. Потому что ей самой нравятся наши перепалки. Не знаю, как это у меня получается, зато знаю, что, когда в голове звучат осуждающие голоса: «Имей совесть, оставь ее в покое», хоть убей, не могу ничего с собой поделать. Да и не хочу.

Мы с ней зашли уже слишком далеко.

Понимаю, надо было бросить все это еще на автостанции, купить ей билет первого класса на самолет до дома, чтобы она не слишком переживала и не чувствовала себя обязанной из-за высокой цены, вызвать ей такси и сказать шоферу, чтобы вез ее прямиком в аэропорт.

Не надо было затевать эту поездку, потому что теперь я не могу отпустить ее просто так. Сначала надо все ей показать. Теперь это обязательно. Показать ей все. Возможно, когда все закончится, когда все слова будут сказаны, все действия совершены, ей будет немножко больно, зато она вернется домой, в свою Северную Каролину, с надеждой на счастливое будущее.

Беру у нее коробку с дисками, закрываю крышкой, кладу в спортивную сумку. Она наблюдает, как я открываю верхний ящик комода, достаю несколько пар чистых трусов и носков и сую их туда же. Так, кажется, все, что нужно, собрано, туалетные принадлежности в другой сумке, в машине, я привез их с собой.

Перекидываю через плечо широкий ремень, гляжу на нее:

— Ну что, готова?

— Думаю, да.

— Как это — думаешь? — Я подхожу к ней вплотную. — Что тут думать: ты либо готова, либо нет, третьего не дано.

Улыбается, а прекрасные прозрачно-голубые глаза так и сияют.

— Да, я готова.

— Отлично… Но откуда эта неуверенность?

Качает головой, хочет сказать, что я ошибаюсь.

— Ниоткуда. С чего ты взял? — спрашивает она. — Просто… все это очень странно, понимаешь? Но в хорошем смысле.

У нее такое лицо, словно она решает в уме какую-то сложную головоломку. Не сомневаюсь, в этой головке для меня найдется много чего интересного.

— Согласен, — говорю я, — странно, конечно… в каком-то смысле. Ладно, очень даже все странно, потому что так не бывает, просто как в сказке. — Я гляжу на нее, наши взгляды пересекаются. — Но в том-то вся и штука, это же здорово, поняла?

Лицо Кэмрин освещается улыбкой, она кивает, как будто мои слова в самом деле напомнили ей о чем-то хорошем.

— Так чего же мы ждем? — весело спрашивает она.