Книга Сплетающий Души - Кэрол Берг

— Не собираюсь.

— Дело твое. Сиди тут, пока не сгниешь.

Я взобрался на Ясира и жестом велел троице отпустить его.

Он кинулся по истоптанной траве к ожидающей его Молли. Я зажмурился, пытаясь отогнать видение тощего веснушчатого мальчишки, болезненно хромающего при каждом шаге. И другое. Вспышка стыда опалила мою кожу, когда злые насмешки «осел», «ворюгино отродье» и «калека» эхом отозвались на пыльной улице, на которой я никогда не бывал. Всеми известными мне способами я прогонял эти видения. У меня не было времени на безумие.

Когда я вновь открыл глаза, я увидел Паоло таким, каким он был этой ночью: высокого, жилистого, удивительно крепкого, взлетавшего в седло при помощи обеих здоровых ног, которые принц — нет, мой отец, Кейрон, — подарил ему. Он оторвал болтающийся клок рубахи, утер с лица кровь и бросил лоскут на землю.

— Я еду с тобой.

— С убийцей-то? Предателем? Хочешь проехаться с лордом Зев'На?

— Может быть. Или нет. Тебе придется кое в чем меня убедить.

Он так и не сказал, как именно я должен его убеждать.

Глава 10

Уже после того, как они выпустили Паоло, но прежде, чем мы вдвоем выехали, Вроун с друзьями исчезли. Наверное, я плохо отблагодарил их за то, что они дважды за ночь спасли мне жизнь. Я не отважился ждать их и, как только взошла луна, пустил лошадь рысцой по извилистым тропкам, ведущим к тракту, а затем повернул на север и перешел на галоп. До рассвета мы не останавливались.

Когда солнце залило светом округу, мы начали искать место, чтобы передохнуть и напоить лошадей. Я приметил широкий, медлительный ручей, который пересекала дорога, и проехал несколько сотен шагов вверх по течению вдоль болотистого бережка, надеясь найти воду почище, чтобы наполнить пустые фляги. Как только мы спешились, Паоло уселся на кочку, поросшую сероватой травой, похоже, бывшую единственным клочком сухой земли в полулиге от ручья. Из сердитой гримасы, пребывавшей на его лице с тех пор, как мы покинули Виндам, я сделал вывод, что просить его подвинуться бесполезно.

Так что, наполнив фляги, я, как дурак, встал посреди грязной лужи, поглаживая Ясира по холке и шаря в седельной сумке в надежде найти там свой плащ и что-нибудь съестное. Утро казалось прохладным, поскольку моя рубашка была мокрой и грязной после всех приключений в сыром виндамском саду. Все, что я нашел, это запасную рубашку — уродливую, бесполезную тряпицу из зеленого шелка, которую матушка откопала у Тенни на чердаке, смену белья, гетры, дурацкую шляпу, служившую частью моей маскировки, одеяло, две чашки, ложку, маленький котелок и кремень с кресалом. Ни плаща, и даже ни единой галеты. Тогда я вспомнил, что оставил плащ в виндамской сторожке, наброшенным на охапку листьев. А что касается еды…

— У меня ты тоже ничего не найдешь, — сообщил Паоло, словно подслушал мои мысли или услышал, как бурчит у меня в животе. — Все в серой седельной суме. Ты еще швырнул ее в угол сторожки. Вспомнил?

Он все еще на меня злился.

— Значит, нам придется что-то придумать. Пожалуй, остановимся в деревне и купим все необходимое.

Я вывернул карманы и нашел ровно двенадцать медяков. Должно хватить на полдюжины кружек эля или на три буханки черствого хлеба. Я взглянул на Паоло.

— По крайней мере, ты не обокрал госпожу, прежде чем ее зарезать, — заметил он. — Я отдал ей серебро, вырученное за лошадей и повозку.

Не было смысла снова спорить о том, виновен я или нет.

— Значит, у тебя тоже нет денег?

— Ни гроша. Похоже, если мы хотим поесть, мне придется попрошайничать. Большинство людей всегда подадут чего-нибудь, если выглядеть достаточно жалко. Мне-то это будет нетрудно… Если они не увидят рядом со мной тебя, запятнанного кровью собственной матери.

— Я скорее останусь голодным, чем стану клянчить еду у незнакомцев.

— Значит, ты никогда не голод… Великие демоны!

Паоло чуть из кожи вон не выпрыгнул, когда Вроун вывалился из ивовых зарослей прямо у него перед носом, кланяясь и посмеиваясь. Остальные двое тотчас же последовали за ним.

— Мы пришли сопровождать вас на вашем пути, — известил нас Вроун, глазея на пару куропаток, взлетевших над лениво текущим ручьем, и махнул рукой в сторону своих приятелей. — Не обращайте на нас внимания.

Устав от угрюмости Паоло, я попытался задать Вроуну пару беспокоивших меня вопросов — например, откуда он взялся, зачем искал меня и как проник в мои сны. Но как бы громко я ни говорил, все трое вели себя так, словно не слышали меня. И это так меня взбесило, что вскоре я повернулся спиной ко всем четверым своим спутникам.

Но Паоло так и не перестал ворчать.

— Больно гордый, чтоб помощи просить. Тоже мне новость. Служи ему, пока с голоду не помрешь.

— Нельзя, чтобы нас заметили поблизости от Виндама. Принц так просто не бросит поиски.

Хотя вряд ли он станет этим заниматься, пока матушка не поправится — или не умрет. Едва высказав это вслух, я проникся отвращением к самому себе. Подлец… Что же я за тварь такая, если способен так рассуждать?

— Значит, остается воровство, если мы вообще собираемся есть. Ты делаешь меня вором. Меня вздернут, если не хуже. Я не воровал даже сопляком в Данфарри! Будь проклят этот день до скончания веков!

Он так швырнул в ручей камнем, что вспугнул стайку чибисов, шумно уплывших вверх по течению, и Ясира, едва не наступившего мне на ногу.

От копыта я увернулся, но зато рухнул на колено в самую грязь. Как будто мне и без того было недостаточно мокро… и грязно… и мерзко…

— Да будь оно все проклято, ты, тупой олух! Просто убирайся прочь!

— Уж лучше олух, чем убийца и сволочь.

— Клянусь тебе, я ее не тронул. Я и не смог бы.

Силы ночи, почему он никак не поймет, как я относился к матери? Ведь только из-за них — из-за нее и самого Паоло — я остался человеком. И я даже не знал, жива ли она.

— Бессердечный ублюдок… ты просто бросил ее там.

— Сильно бы я ей помог, если б ждал там, пока мне не перережут горло? Если кто в обоих мирах и может ее спасти, так это мой отец. Ты это знаешь лучше прочих. Он не позволит ей умереть. Он убережет ее. Я отважился использовать чары, чтобы позвать его.

— Но кто еще мог это сделать? В твоей руке был окровавленный нож.

— Я вытащил его, когда она упала.

Сам не знаю зачем. Вытаскивать нож из раны было глупостью.

— Кругом темно… смутно. Я шел к ней. Услышал удар. — Точнее, почувствовал удар собственным нутром. — И она упала. Я не знаю. Я не видел.

— Лживый трус.

— Тупоголовый болван!

Мы обменивались оскорблениями и проклятиями еще около получаса. Я сказал, что ему стоит остаться здесь и вымачивать голову в ручье, пока я буду докапываться до истины. Он ответил, что мне не удастся отшвырнуть его, словно обглоданную кость. Тут мы опять вспомнили, как мы проголодались и как нелепо выглядит наша неспособность с этим справиться.