Книга Рунный камень. Книга 2. Вендетта - Крис Хамфрис

Девушка достала из сумки камень, который нашла в прошлом месяце. Превосходный инструмент! Кусок идеально белого кварца с таким острым кончиком, что сгодился бы и в качестве кинжала; лезвие, которое никогда не затупится, сколько ни царапай им по граниту.

Именно этим она сейчас и занялась, склонившись над полуразрушенным каменным блоком. Вырезание по камню всегда успокаивало ее. Но внезапно, проведя прямую линию к схематично изображенному кустарнику, Тца бросила камень обратно в сумку и перегнулась через парапет.

Слезы! Опять слезы! Она превратилась в плаксивую девчонку!

Не будет никакой зимы и чудесного одиночества! Ее запрут здесь, в Сартене, в стенах особняка Фарсезе; она будет сидеть, одетая в черное, и вышивать гарусом вместе с другими женщинами семейства. Изредка к ней будет приходить муж — несомненно, пьяный, как и отец, — пытающийся потопить в алкоголе ужас, отчетливо отразившийся на лице, когда Эмилио впервые взглянул на нее. Если семьи договорятся о браке, соглашение свяжет их обоих; они не смогут не подчиниться. Таков корсиканский обычай. Возможно, таковы обычаи во всем мире. Даже в далеких странах, где зарождается трансмонтан.

Горестные размышления прервали неожиданные звуки: побрякивание сбруи и конское всхрапывание. Девушка утерла глаза и посмотрела, что делается внизу под стенами. На мгновение меж двух земляничных деревьев промелькнула лошадь; Тца успела увидеть ногу наездника, все остальное заслоняли низкие ветви. Крайне необычно видеть человека так высоко над городом. Чтобы попасть сюда, требовалось преодолеть крутые подъемы. Кроме того, всякому, кто хотел проникнуть в Сартен, следовало пройти через главные ворота, расположенные ниже в долине.

Следующая башня находилась в ста шагах вниз по склону. Тца беспокоилась, как бы генуэзские солдаты, находившиеся там, не обнаружили ее и не причинили хлопот. Но, судя по приглушенным крикам, они были слишком увлечены игрой в кости.

Еще одна лошадь показалась в проходе. Всадник смотрел не на тропу перед собой, а на городские стены. Пригнувшись под низко нависшими ветвями, он натянул поводья и посмотрел вверх. Тца находилась на расстоянии не больше пятидесяти шагов, и наездник сразу же увидел ее. Несколько мгновений они внимательно рассматривали друг друга. Затем, подняв руку в латной рукавице, мужчина прижал палец к губам и прошипел:

— Тсс!

В деревьях по обе стороны от него, выше и ниже по холму угадывалось шевеление. Воины с лестницами выбегали из укрытий, в то время как Тца вскочила на ноги в своем убежище.

Она сразу же узнала всадника и людей с ним: по тюрбанам на головах, кривым саблям, сияющим нагрудникам, небольшого размера щитам. Хоть девушка никогда прежде и не видела ни одного, она хорошо их представляла. Южный ветер сирокко принес их сюда прямиком из Африки.

— Арабы! — пронзительно закричала она как раз в тот момент, когда люди полезли на стены.

ГЛАВА 13

НАБЕГ РАБОТОРГОВЦЕВ

Тиццане никогда не доводилось видеть пиратов, но она слышала о них. Последние в череде захватчиков, они покидали свои логова на севере Африки и бороздили Средиземное море на галерах. Почти каждое лето являлись они на Корсику, и после их набегов прибрежные города превращались в кладбища. Каждый год жители Сартена опасались, что, не удовольствовавшись награбленным на побережье, пираты направятся в глубь острова и дойдут до их городка.

И вот в это лето опасения оправдались.

Тца посмотрела на соседнюю башню: стражники в панике высыпали из открытых дверей бастиона и с криками мчались к городу.

«Трусы», — подумала она.

Но разве можно их винить? Они ведь генуэзцы — последние завоеватели острова. С чего бы чужакам сражаться за Корсику? Корсиканцам, как всегда, придется самим защищать себя.

Первые лестницы ударились о парапет по обе стороны от девушки.

— Коломбо, идем! — крикнула она и следом за верным псом скатилась по разрушенным ступеням.

Оставаться здесь не имело смысла, если только Тца не хотела стать первой жертвой налетчиков. Если где и поднимется сопротивление, то только в городе.

«Нет, не „если“», — думала она на бегу, а пустилась бежать девушка, едва только ступила на землю.

Определенно будет битва. Арабы пришли не за дешевыми товарами, что мог предложить Сартен, — шерстью, сыром и миррой, гранитными блоками, а за кое-чем в цену золота. Их интересовали рабы, служившие валютой во всем Средиземноморье. Но ни один мужчина Сартена не позволит увести себя в рабство без боя.

И ни одна женщина.

Пробегая мимо горожан, которые с раскрытыми ртами таращили глаза на пришельцев в белых одеждах и тюрбанах, лезущих через городские стены, Тца сунула руку в сумку, и пальцы ее сомкнулись на камне. Девушка сразу приободрилась. У нее их было двадцать четыре, выбранных благодаря своей совершенной форме: они идеально ложились в ладонь. На каждом вырезаны знаки, молитва духам, более древним, чем Мадонна, о точности стрельбы. Двадцать четыре налетчика встретят свою смерть. А потом она найдет еще снарядов.

Когда Тца выбежала на площадь, зазвонил церковный колокол; не как обычно, собирая прихожан на мессу, но тревожным набатом, призывая к оружию. И люди откликались на зов. Вот открылись двери казармы, и строем вышли генуэзские солдаты, все тридцать, под командованием офицера в рубахе навыпуск. Он размахивал саблей, остальные же были вооружены мушкетами и пиками. На улице, ведущей к городским воротам, спешно сооружали баррикаду из телег, чтобы не позволить врагам прорваться к воротам и впустить основные силы.

Тца бежала через площадь. Ей нужно найти отца. Как бы там ни было, он все же ее ближайшая родня.

— Папа! — закричала она, распахнув дверь.

— Оставь меня в покое.

Отец лежал на кровати, запрокинув голову и прикрыв глаза ладонью.

— Арабы пришли!

Рука опустилась. Он посмотрел на девушку.

— Ты смеешься надо мной, дочь?

— Нет же, папа! Слушай!

Колокол по-прежнему звонил — громко, немелодично, тревожно. Отец приподнялся на локте.

— Работорговцы?

— Да.

Он скинул ноги с кровати, посидел пару мгновений, глядя в пол. Затем посмотрел на девушку.

— Мой арбалет и саблю, — скомандовал он.

Да, отец часто бывал пьяной скотиной, но все же в его жилах текла кровь Маркагги.

Они спускались к площади, пробиваясь через встречную толпу, которую составляли преимущественно женщины, похватавшие то немногое, что могли унести с собой: узелки с едой, подсвечники и распятия; малыши висели на лямках через плечо, дети постарше бежали впереди. Все они спешили к восточным воротам.

На углу перевернулся экипаж, ехавшая в нем пожилая женщина лежала на булыжной мостовой в окружении рассыпавшихся пожитков. Улица была узкой, и спасающиеся горожане, не обращая внимания на крики несчастной, топтали ее вещи и едва не наступали на нее саму. Тца увидела, как мужчина в красивой льняной рубахе, размахивая над головой саблей, призывает остальных убрать старуху с дороги.