Книга Поцелуй на закате - Триш Мори

— Расскажи мне, — проникновенно прошептал он, и звук его голоса вызвал дрожь в ее теле.

— Однажды ты признался, что любишь меня. Я грубо отмахнулась, уверенная, что ты лжешь. Но была ли это правда, Рауль?

— То, что я люблю тебя? — взволнованно уточнил он. — О Белла, я знаю, что обманул твое доверие. Я знаю, что причинил тебе боль. Клянусь, я не хотел влюбляться в тебя. Но каждый раз, когда мы занимались любовью, даже когда я просто смотрел на тебя, я не мог не влюбляться все сильнее и сильнее. Это напугало меня, Белла. Я не сомневался, что однажды ты уйдешь и это меня убьет. Поэтому я старался отстраниться от тебя, но ничто не помогало. Я люблю тебя, Белла, и всегда буду любить. И если существует какой-либо способ исправить то, что я натворил, помоги мне найти его. Я потрачу всю оставшуюся жизнь на то, чтобы вымолить у тебя прощение.

— О Рауль. — Габриелла прижала ладонь к его щеке и почувствовала знакомое покалывание иссиня-черной щетины. Это ощущение нельзя было сравнить ни с чем. — Я так люблю тебя…

Их губы встретились, и они поцеловались, проплывая прямо под мостом Вздохов.

— А что касается документов… — прошептала она, когда они наконец прервались, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

— Говори.

— Как ты думаешь, может быть, не стоит их заполнять? Давай дадим нашему браку второй шанс. На этот раз будем вместе — только ты и я. И никого другого. Никаких призраков прошлого.

Рауль улыбнулся, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Никаких призраков. Мы начнем все сначала. Только ты и я. — Он взял ее за руку и поцеловал. — Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, Белла. Ты подарила мне то, что, как мне казалось, я потерял навечно. Ты подарила мне свою любовь. Я буду хранить ее, как бесценное сокровище.

Рауль снова поцеловал Габриеллу — так сладко и проникновенно, что у нее закружилась голова и кровь вскипела. Она чуть не потеряла рассудок, смакуя его губы.

И той ночью они скрепили брачные узы в окружении свидетелей — сирен, сатиров, богов и богинь. Любовники на фресках улыбались. Ведь они знали, что теперь все по-настоящему.