Книга Пленных не брать! - Виктор Бурцев

– Воспаление легких давно не ловила? Тут вода из-под земли идет.

– Ну и что, мы же не долго...

– Не сейчас, зайчик. Завтра. – Юлька огорченно опустила плечи.

– Не расстраивайся. Успеем.

– Ну, хорошо. А куда идем?

Я посмотрел на компас. Приблизительно прикинул направление и махнул рукой в лес.

– Вон туда!

– Ничего себе! Это ж чаща настоящая! Там, наверное, комары...

– По странному стечению обстоятельств комары в Финляндии в этом году не уродились.

– А... – Юлька посмотрела на свои голые ноги.

– Учел. – Я бросил на траву еще одну сумку. – Переодевайся.

Юлька расстегнула «молнию» и вытянула из нее несколько пакетов. Ее глаза удивленно расширились, когда на свет показались черно-белая тельняшка и ботинки с высокими берцами.

– Что это?

– Одежда, – ответил я, пользуясь железобетонной мужской логикой. – Как раз то, что тебе необходимо в данный момент. Там еще ремень должен быть.

Она покопалась в сумке и вытянула широкий солдатский ремень с двумя рядами дырок.

– Надевай, – скомандовал я. – У нас времени мало. Лучше добраться до места до наступления темноты.

– Мы там еще и ночевать будем?!

– Не дрейфь, всё учтено. – Я встряхнул рюкзак. – Поторопись. Сначала тельняшку...

Юлька непонимающе хмыкнула, но с решительностью бывалого эксгибициониста ухватилась за края своего сарафанчика. Передо мной мелькнули ноги, узкие черные трусики, упруго качнулась грудь. Скомканный сарафанчик полетел в машину.

Тельняшка была ей немного длинна. Получилось полосатое платьице в стиле милитари.

– Тебе идет. Хоть сейчас на разворот журнала «Тебе, моряк».

– Разве такой есть?

– Если бы там фотографировались такие девушки, как ты, то его стоило бы создать. У солдата тяжелая служба, как нужна ему девичья дружба... А уж такие веселые картинки и подавно. Особенно если солдат не дурак и кисель в столовой выливает в раковину.

Юлька фыркнула и развернула пакет.

– Костюм «Бекас», цвет черный. Водонепроницаемая пропитка. Усиливающие подкладки на локтях и коленях.

– А почему черный? – Юлькин взгляд был критичен.

– Ты даже не представляешь, зайчик, как идет девушке, особенно красивой, черный цвет. Вамп-гирла, натурально. А какой же мужчина устоит?.. Рекомендую начать со штанов.

В ответ прозвучало неопределенное «Хм», но тем не менее юный женский организм был упакован в черный новенький «Бекас» и подтянут ремнем, Юлька огладила форму, посмотрела на меня, крутанулась на месте.

– Чего-то не хватает. – Я почесал лоб. – Пожалуй, этого...

И я кинул ей берет.

– Вот теперь всё. Твои фотографии, безусловно, можно забрасывать в тыл к врагу. Для достижения полного и окончательного морального разложения армии противника.

– Ладно ерунду городить. Мне вот ботинки чуть-чуть велики. – Юлька неуверенно потыкала носком в землю. – Натрут.

– Оп, извини, забыл. Снимай. – Я вытащил две стельки. – Запихаешь это хозяйство внутрь, будет полегче. Уж прости, но не пускать же тебя в лес в туфельках. Очень негармонично смотрится.

– Трепло ты всё-таки, болтун – находка для шпиона. Птица-говорун.

– Угу. Я и есть. Программа «Говорун» – это первое оружие каждого бешеного кобеля.

– Я так и подумала. Ну ладно. Готова, – Юлька помахала руками. – Может, понести чего?

– Вот еще, взваливать на женские плечи... – Я сделал вид, что задумался. – Но раз уж ты просишь, то захвати в багажнике второй рюкзак.

– Ну ты и нахал! – топнула она ножкой. Но рюкзак все же взяла.

– За это ты меня и любишь, – резюмировали. – Кстати, знаешь, чем отличается натовский спецназовец от нашего?

– Нет.

– В снаряжение натовского входит шлем, бронежилет, разгрузочный жилет, масса прибамбасов для выживания, закрученная штурмовая винтовка. GPSы всякие. И выглядит он, в своем походном варианте, как Колобок, вышедший на тропу войны. Наш же спецназовец имеет в своем распоряжении только автомат Калашникова, костюм типа «Бекаса», разгрузку, нож и бандану. И не приведи господи увидеть его в действии.

– Почему?

– Потому что он понимает, что каждую минуту, каждую секунду рискует своей жизнью. И надеяться, в случае ошибки или оплошности, ему не на что. Значит, единственный путь – это ошибок и оплошностей не совершать. Бить – наверняка. Стрелять – максимум два раза. Его деятельность держится на идейных соображениях. Он выполняет свою работу, потому что ее должен кто-то выполнять. Натовец – он другой. Совсем другая психология. Так-то. Пошли.

Я повязал вокруг головы косынку, и мы вошли в лес. Где-то там к востоку лежал, постепенно разрушаясь, дот № 167.

Юлька в очередной раз споткнулась, и я решил остановиться.

– Привал!

Идти по лесу было не так трудно. Но Юлька, как женщина городская, не была на сто процентов готова к такому путешествию. Ее удивляло слишком многое, чтобы внимательно смотреть под ноги. Где-то она увидела дятла, настороженно глядевшего на нее одним глазом. Где-то дорогу перебежал перепуганный заяц, вызвавший визг и следом бурю восторга. Куковала в глубине леса кукушка, Юлька слушала ее, как зачарованная, даже пыталась считать, пока не сбилась и не хлопнулась носом в мох. Вокруг был незнакомый мир, живущий по своим законам, спокойно воспринимающий любое вторжение, дружелюбный, но вместе с тем равнодушный, абсолютно незнакомый.

Сначала я даже раздражался, вынимая девушку из очередных кустов, в которых она ухитрилась запутаться, а потом сообразил, что всё это только от общей восторженности, охватывавшей ее при каждом новом знакомстве с дикой природой. Это было очень мило. Но отнимало массу сил. Прежде всего у нее самой.

По моим расчетам, мы должны были выйти на дот уже час назад.

– Японский какой-то пейзаж, – выдохнула Юлька.

– Почему? – Мне стало смешно.

– То-яма-то-канава.

Она как раз сидела на краю огромной ямы, сплошь поросшей земляникой.

Я огляделся, и смеяться расхотелось. Мне даже стало удивительно, как же я раньше этого не заметил. Дот был где-то близко.

– Это не ямы. Это воронки. 152-миллиметровые бетонобойные болванки часто рикошетили и уходили в сторону. Орудия надо было пристреливать... Видишь, длинная яма?

– Да.

– Окоп. Точнее, то, что от него осталось.

Юлька встала, вытянулась, озираясь. Вокруг, насколько хватало глаз, земля была разворочена, перекручена. Десятки лет, пронесшиеся над этими местами, не смогли полностью скрыть разрушения. Огромные воронки превратились в овраги, окопы осыпались и превратились в глубокие борозды, отовсюду торчали осколки гранита, выбитого из-под земли. Даже деревья вокруг нас были низкими, слабыми, словно изуродованными.