Книга Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Был там рядом старый «москвичонок», весь проржавевший. У него в багажнике нашлась сумка с консервами. Похоже, кто-то еще во время Катастрофы драпать собрался, но не успел. А еда осталась. Вода… Ну, тут все просто. Дожди же почти каждый день шли. Доцент, мы не о том говорим, о чем стоило бы.

— Да? А о чем, по-твоему, стоит говорить?

— Скажи, вы мою одежду осмотрели? Все карманы обшарили?

— Олег, Олег! — Доцент покачал головой. — Нет, конечно. Зачем нам в твоих карманах копаться? Врач тебя осмотрел, сказал, что ты можешь отлеживаться дома, — вот тебя сюда и принесли. Куртку твою Иришка куда-то бросила.

— Ага. Золотко, принеси ее, пожалуйста.

— Сейчас.

Иришка быстро упорхнула, так же быстро прилетела обратно.

— Открой нагрудный карман. Нет, тот, что справа, с молнией. Там листок бумажный, вытаскивай. Не мне, сразу Доценту отдай.

Штабист развернул сложенный в несколько раз лист, вымокший в луже, а затем высохший в кармане Олеговой куртки.

— Вот как, — задумчиво пробормотал он. — И как же это понимать?

Он испытующе уставился на Музыканта:

— Где ты это взял?

Олег вкратце рассказал историю с превращением гаража в соседнем дворе в бункер и с визитом крысиного начальства, которое привезло целую папку таких бумажек.

— Я так понимаю, это засада, — твердо сказал он. — Конечно, мне неизвестно, откуда эти записки берутся, даже не спрашивай. У меня в голове сама мысль о том, что крыса способна писать по-русски, совершенно не укладывается… — Тут он подумал, что откровенно врет. У него уже и не такие мысли находили в голове место и вполне уютно там устраивались… — Но я собственными глазами видел, что у тварей, перестраивавших гараж в бункер возле того дома, в котором я отлеживался, была целая пачка таких записок. Так что, подозреваю, это просто способ заманивать наших людей в ловушки.

— Наших людей? — переспросил Доцент. — А чьими еще сейчас люди могут быть? Они только наши и остались. Надеюсь, мы действительно все друг другу свои. Так, Олег. Это, — он помахал листом у Музыканта перед носом, — я заберу с собой. Покажу в Штабе… некоторым. Нет, значит, никаких пленных, которых нужно спасать. Жаль… Чертовски, понимаешь ли, жаль. Мы-то уже размечтались, как было бы здорово показать людям тех, кого удалось вырвать из лап тварей. Тут тебе и просто радость, и боевой дух на подъеме. Ну да ладно, правда важнее. Ты пока лежи, приходи в себя. Доктор сказал, что ничего с тобой страшного не случилось, но надо отдохнуть.

Он вышел, тихо притворив за собой дверь.

— Ты чего-нибудь хочешь? — спросила Иришка. — Ну, поесть, например. Или чаю? Может, книжку принести?

— Музыку включи, — попросил снайпер.

— Я уже и отвыкла от твоего хеви-метала, — слабо улыбнулась девушка.

— Еще бы. А я вот, наоборот, без него чувствую себя слабым. Настоящая мужская музыка, что бы ты в ней вообще понимала, — усмехнулся Олег в ответ. — Да сунь в проигрыватель первое, что попадется, мне сейчас все равно. Это тоже… как домой вернуться. Значок.

Иришка нажала кнопку проигрывателя, тот плавно высунул широкий язык, заглотил диск, негромко и низко загудел. Из динамиков ритмично рявкнули гитары, поддерживаемые барабанами. Подключился вокалист, выплевывавший в такт музыке короткие злые фразы:

Как будто Гаммельнский Крысолов

Ведет крыс по улицам,

И мы танцуем как марионетки,

Поклоняясь симфонии разрушения.

Как в тему, подумал Музыкант. Все, конечно, не так, не совсем так. А если чуточку подумать, то совсем не так. Но симфония разрушения — это именно то, что сейчас происходит. Словно какой-то безумный дирижер управляет нами, заставляя вести эту войну.

Через несколько дней безделье начало откровенно тяготить Музыканта. Странное дело: попав наконец обратно к своим, куда он так стремился, когда лежал в подвале, окруженный крысами, Олег был готов наслаждаться поистине волшебным ничегонеделанием. Но вскоре снайперу надоело, что единственное его занятие, в котором он преуспел, вернувшись, — это продавливание дивана. Нога вновь стала привычно послушной. Рука еще болела, но врачи уверили Олега, что речь и на самом деле шла об ушибе. Труба здорово придавила руку, но непоправимого ущерба не нанесла, и доктор обещал пациенту, что через три-четыре дня и здесь все вернется к норме.

— Ты как зверь в клетке, — сказала как-то вечером Иришка. — Ну что ты мечешься? Пойди погуляй. К Кравченко сходи. С Сережкой выпей. Он тут, кстати, забегал как-то, когда ты спал. Интересовался, как у тебя дела. Я тебя, извини, будить не стала.

— Ладно, — отмахнулся Олег.

— Только ради бога не торопись за крысами гоняться. Доцент сказал, что ты пока Штабу не нужен. Так что побудь дома. Мне так нравится, когда ты никуда не уходишь.

На улице шел снег. Музыкант, правда, подозревал, что через пару дней он вновь растает. Но ветер был уже дыханием зимы, предупреждавшим, что холода вот-вот замкнут город в объятия. Зиму Олег недолюбливал. В это время года охотиться на крыс было особенно неудобно. На снегу оставались следы, и серые твари с легкостью читали по ним, кто, куда и когда прошел. Нередко во время погони под ногами не вовремя оказывался лед. В зиме снайпер видел подлую предательницу — естественную союзницу крыс и противницу людей.

Он сидел у окна, и из щелей дуло. Хоть подготовкой квартиры к зиме занимайся. Нет, на самом деле его женщина права. Нужно пойти погулять. Может, недобрый ноябрьский ветер что-нибудь подскажет ему. Последнее время мир Олега все порывался встать с ног на голову, так что, по-хорошему, надо бы с этим разобраться. Музыкант вздохнул и потянулся за курткой.

Когда снайпер отлеживался в показанном Флейтистом подвале, ему больше всего на свете хотелось еще хотя бы раз увидеть людей. Конечно, в первую очередь ему нужно было встретиться с теми, кто был особенно близок, но на худой конец подошел бы любой представитель вида хомо сапиенс. Никогда Олег так остро не переживал отсутствия человеческого окружения, как в те дни, пропитанные подвальным сумраком и ноющими болями в ноге. А теперь, вернувшись на территорию «нашего города», он вдруг осознал, что, по сути, люди ему опять не нужны. Конечно, нельзя обойтись без Иришки, это понятно. Кравченко и даже Доцент тоже по-своему важны. Иногда для общения сойдет кто-нибудь вроде Дмитрия. Все остальные его волнуют мало. Пусть занимаются собственными делами, а Музыканту не мешают. Он опять сам по себе. К тому же он хорошо помнил разговор, случайно подслушанный в Штабе. Именно поэтому неожиданный оклик не прибавил ему хорошего настроения:

— Стой, Олег!

Надо же было проколоться так по-глупому! Стоило красться задворками, обходить посты, делать все, чтобы не попасться никому на глаза, — и все-таки напороться на Дениса.

— Привет, Музыкант! Ты чего такой…

— Какой? — осторожно спросил снайпер.