Книга Вернуться из Готаны - Владимир Зырянцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подожди, — повторила она, когда моя рука потянула за ремень ее шорт. — Сначала расскажи! Хоть немного!
Что ж, в такой обстановке беседовать было гораздо приятнее. И я рассказал о своем вчерашнем походе на плато, о том, как вращалась стрелка компаса, как я искал границы зоны, используя себя в качестве индикатора, как обозначил эту границу, замкнув круг, и какой странный сон мне приснился у ствола старого бука. Кэт слушала меня как зачарованная, не проронив ни слова. Ее нагота придавала особую доверительность моему сообщению. Хотя она выпросила у меня этот рассказ, когда мне хотелось совсем другого, теперь я, можно сказать, забыл об этом; мне стало казаться, что ее нагота вовсе не обязательна, что главное для нас — общаться, разговаривать обо всем, что придет в голову. А значит, все серьезнее, чем может показаться случайному соглядатаю.
— Ты просто герой, — сказала Кэт, когда я закончил. — А еще я поняла, что в душе ты мальчишка. Тебе, наверное, кажется, что ты поступал правильно, благоразумно. Но ты же страшно рисковал! Вдруг бы эта зона оказалась не прямая, а какая-нибудь изогнутая. Или бы стала вдруг расширяться. И ты оказался бы глубоко в ней и не смог выбраться. Кто бы тебя нашел? И когда? Нет, это было чистое безрассудство! Обещай, что больше не будешь так рисковать! Хотя нет, не надо, не говори. Все равно это бесполезно. Ты пообещаешь, а потом решишь, что так надо, и все равно полезешь в какую-нибудь следующую петлю. Уж такой ты родился. За это я тебя и люблю.
Она расстегнула ремень и сняла одежду. Потом склонилась надо мной. У нее были широкие плечи пловчихи и грудь зрелой женщины. Может быть, у нее есть дети? Она не говорила, но это ничего не значит. Я так мало ее знаю. И это хорошо, нам есть что сказать друг другу. Но потом. Не сейчас. Потом. Ее бедра, замечательные стройные бедра сжимали мои. Никаких разговоров. Пусть это длится вечно. Еще…
Когда все кончилось, Кэт выглянула в холл и, убедившись, что Барт еще не вернулся, скользнула в душ. Она ничего не боялась. Я бы так не смог. Потом она вернулась и легла рядом со мной. Обычно после близости хочется спать. Сейчас же я чувствовал огромный прилив сил, мне не терпелось посмотреть и проанализировать собранные сегодня образцы. Но пока мы были вместе, мы стали болтать. Кэт рассказала о происходившем в лагере: на складе куда-то пропала коробка консервов, то и дело возникали перебранки, произошла даже одна жуткая перепалка между водителем, с которым она ездит в деревню, и охранником. Я сообщил, что тоже был свидетелем ссоры, рассказал о ней, потом вернулся к своей встрече с Бартом в лесу, а затем вспомнил и о самом сильном впечатлении сегодняшнего дня.
— Да, знаешь, — сказал я, — тут была еще одна история…
И я рассказал о разговоре, услышанном на вырубке. В отличие от Персона, Кэт не придала случившемуся особого значения.
— Мне кажется, твой чудак-сосед попал в самую точку, — заявила она. — Насчет того, что тут искали. Не талисманы, конечно, а старинное оружие. У них же очень древняя история, у готанцев. С кем они только не воевали! Может, где-то в этих местах спрятан клад с древними мечами или щитами. Они должны стоить кучу денег! Если еще со всякими украшениями… Парни узнали об этом и решили устроить свой маленький бизнес. Конечно, незаконно, но ведь нам не мешает, правда? В смысле нашей экспедиции от этого вреда нет. Так стоит ли звонить шерифу? Я бы, наверное, не стала. Но ты решай сам. Да, слушай, покажи мне на карте, где эта твоя зона, мне интересно.
— Ты что, собираешься сама… — забеспокоился я.
— Да не пойду я никуда, слово чести! — воскликнула она. — Просто интересно, можешь ты это понять?
Я уступил ее просьбам и показал карту с отметкой. По тому, как она ее разглядывала, я заключил, что Кэт не слишком разбирается в картах, не умеет читать горизонтали и путает стороны света. Так что не стоит беспокоиться, что она попытается в одиночку отправиться на плато. Она права: это чистое любопытство.
Кэт взглянула на часы (впервые за время нашего свидания) и ахнула:
— Уже время ужина! Меня же там ищут! Да и ты, наверное, проголодался. Может, пойдем вместе? Я скрываться не собираюсь.
Она уже одевалась, прыгая на одной ноге, вдевала ногу в штанину.
— Нет, я чуть позже, — сказал я. — Я, наверное, загляну, возьму какой-нибудь бутерброд и пойду в лабораторию. Хочется немного поработать.
Про себя я подумал, что она гораздо смелее меня, менее скована предрассудками. Я чувствовал, что пока не могу вот так открыто заявить о наших отношениях.
— Ну ладно, еще увидимся, — сказала Кэт. На прощание она чмокнула меня в уголок губ — совсем по-семейному.
Я поднялся из-за стола и прошелся по тесно заставленной лаборатории. Шел второй час ночи. Из-за долгой работы с микроскопом глаза болели, и я некоторое время постоял, закрыв их и массируя веки. Потом несколько раз наклонился, помахал руками и вернулся к карте. Подготовительная работа была закончена, все «лазареты» нанесены. Предстояло самое интересное — анализировать, делать выводы.
Итак, что мы видим? Все «лазареты» лежат довольно плотно, занимая центр и северо-западный угол карты. Ни одного нет в южной и восточной части района. Что дальше? Подсчитаем плотность наших отметок в отдельных местах? Их зависимость от рельефа? Или от гидрографии? Нет, начнем, пожалуй, с самого простого: соединим все внешние точки.
Так я и сделал. Получилась замкнутая ломаная кривая. На что это похоже? Безусловно, на эллипс. Если дополнить полученные мною точки еще несколькими, то получится именно эллипс.
Между прочим, в него попадает и наш лагерь. Вот она — «зона жизни»! Какие-то неизвестные факторы поддерживают здесь существование особей, получивших те или иные повреждения. За пределами эллипса ничего подобного не наблюдается. Какова природа этих факторов? И почему их действие в последние дни явно ослабело? Если в образцах, взятых два дня назад, встречалось по шесть — восемь калек, то сегодня лишь по два-три. Интересно, что будет еще через два дня. Действие фактора вовсе прекратится и феномен исчезнет? Ладно, пока оставим это. Если мы имеем эллипс, то у него должны иметься фокусы. Ну-ка…
Спустя несколько минут я мог нанести фокусы на карту. Один находился всего в километре к югу от лагеря, второй — далеко на севере, на вершине густо заросшего лесом хребта. Километр к югу… Кажется, я там был. Ну да, отлично помню этот склон. Густая чаща без единого просвета, абсолютно ничего примечательного. Хотя можно, конечно, сходить еще раз. Теперь посмотрим на север. Ну-ка, ну-ка… Этот хребет нам тоже знаком. Крутой склон, потом ровный участок, редколесье… Господи, какой же я идиот! Ведь лишь вчера…
Я схватил рюкзак, полез в карман — нет, не здесь, открыл другой… Вот она, карта, с которой я ходил на плато. Я положил ее рядом с простыней подробной карты-пятисотметровки, на которой рисовал свой эллипс. Да, никаких сомнений: это одно и то же место. Фокус эллипса находится в открытой мной «зоне обморока». Что же это значит? Я чувствовал, что нахожусь на пороге важного, может быть, даже решающего открытия. Фокус… Солнечная система — тоже ведь совокупность эллипсов. Один из фокусов у них общий — там находится Солнце. В другом фокусе ничего нет. В нашем случае это означает, что второй фокус неважен, о нем можно забыть. Зато тот, северный, имеет исключительное значение. Он является центром района, в котором поддерживается существование живых существ, в иных условиях обреченных на гибель. По крайней мере, некоторых. О природе механизма, обеспечивающего такую поддержку, мы не знаем ничего. В то же время человек, попавший в этот фокус, испытывает полное расстройство ряда жизненных систем. Тут причина более ясна — можно предположить, что она связана с повышенным напряжением магнитного поля. Оба воздействия явно противоречат друг другу. Как же нам выйти из…