Книга Ужин в раю - Александр Уваров

Как видно, усилившийся страх придал ему храбрости и даже победил корыстолюбие.

— Дальше не пойду!

Ангел остановился. Посмотрел по сторонам.

— Не пойдёшь?

Алкаш остановился и при мутно-жёлтом свете фонаря заметно стало, что дрожит.

— Испугался? Я же говорю — со мной везде можно ходить. Смело и без опаски.

Ангел поднял руку и начертил в воздухе какой-то знак. Какой знак — я понять не смог, но мне показалось, что это было сочетание пересекающихся квадратов и треугольников.

— Видишь? Энергетическая защита. Хрен кто сюда теперь сунется!

И Ангел подошёл к алкашу.

— Всё равно боишься?

— Экстрасенс хуев… — пробормотал алкаш. — А, может, здесь и допьём? Чего там… Вон, и скамейка рядом.

Скамейка и впрямь была рядом. Метрах в десяти от нас.

Она стояла в стороне от аллеи, в заброшенном, диком месте.

Пожалуй, когда-то там была вполне симпатичная поляна, возможно — место прогулок и свиданий. Давний, старый, навеки ушедший мир смеха, поцелуев, признаний в любви, маленьких, трогательных людских тайн и откровений.

И мир этот, оплетённый травой, сгинул навеки. А на этом месте, месте напрасной гибели человеческих страстей, месте, сквозь которое прошли (подчас вовсе не обратив на него никакого внимания) тысячи человеческих судеб, сохранилась лишь одна эта скамейка, словно была она с самого начала мира сотворена Господом и поставлена на том месте, чтобы стоять так до конца времён.

Старомодная, на литых чугунных ножках, глубоко ушедших в землю, с изогнутой и далеко откинутой назад спинкой, почти сокрытая от глаз широкими листьями лопухов, в темноте она казалась сказочным ложем Пана, владыки лесов и рощ, повелителя трав, кустов и деревьев, мохнатого северного Пана, что отдыхает порой на месте этом под покровом ночной тьмы, вдали от людских глаз, с дудочкой, бутылкой самогона и краюхой ржаного хлеба — и смотрит на звёзды, и почёсывает мохнатые свои лапы, и смеётся.

Смеётся над нами. Потому что знает — после нас останется лишь поросшая травою поляна. И скамейка, на которой будет лежать в час отдыха владыка трав, кустов и деревьев, повелитель лесов и рощ. Наш наследник Пан.

Правда, в тот час его на скамейке не было. Как видно, он все ещё обходил обширные свои владения и потому припозднился.

— Ну пошли, сядем, — сказал Ангел.

Брюки мои, со вчерашнего дня измазанные грязью, успели уже покрыться серой, плотной, трескающейся на сгибах, подсохшей коркой. Потому, наверное, я не сразу ощутил холод пропитанного ночною росой дерева.

— Как же тебя зовут, любезный? — обратился Ангел к нашему спутнику (который успел уже извлечь из кармана прихваченную им бутылку и, поджав от усердия губы, откручивал пробку).

Алкаш замер на мгновение (как видно, подобного вопроса он не ожидал) и поднял голову. В темноте (свет фонарей быстро слабел и растворялся в чёрном воздухе и место, где мы сидели, почти не освещал) его лицо походило на посеревший от времени, полуистлевший череп с пятнами вместо носа и глаз и выпирающими вперёд, искрошившимися зубами.

Существу, давно уже лишённому жизни, имя не полагалось. Но Ангел делал вид, что принимает его за живого. И спрашивал у него имя так, как будто собеседник его был живым.

И вновь была игра. Лицедейство. Обман.

Ритуал?

— Иван Семёныч я, — голос прозвучал как-то глухо и неуверенно.

— Иван Семёнович? — переспросил Ангел. — Чудесное имя. Просто замечательное. Рад, Иван Семёнович, что вы любезно согласились продолжить наше знакомство. Это, знаете ли, большая честь для нас. Не каждый, знаете ли, не каждый…

Что именно «не каждый» — Ангел не договорил, а лишь как-то неопределённо махнул рукой.

— Да я что… — пробормотал Иван Семёныч (как видно, ещё более насторожившийся от этих неожиданно-любезных слов). — С хорошим человеком… А вот стаканов, бля, не взяли! Из горла, что ли? Так вы первые, или как?

— Первые?

Сначала мне показалось странным то обстоятельство, что Ангел всё время переспрашивает собеседника, как будто не в состоянии понять смысл его слов. Похоже было на то, что Ангел специально затягивает разговор, чтобы…

Он внимательно осматривал место! Он оценивал обстановку.

Тогда мне ещё не были известны все детали его замысла, но уже по одному его тону было ясно, что несчастный спутник наш живым с этой поляны не уйдёт.

— Да уж ты глотни, Иван Семёныч, глотни первым. Оно и на душе полегчает. А то на тебя смотреть — тоска одна. А мне тебя весёлым видеть хочется. Радостным.

Радостным. Беззаботным. Череп плывёт в темноте, раскачивается из стороны в сторону. Челюсть трясётся, постукивают зубы.

Бульканье. Длинный глоток.

— Мне спать хочется, — сказал я. — Да и одежду постирать бы не мешало. И охота было на ночь глядя по пустырям этим таскаться? Ещё один эксперимент? Мне всё равно этого не понять. Мне уже вообще ничего не понять. Что я тут забыл?

— Ты живёшь, — ответил Ангел. — Просто живёшь. Ты получил ещё один день жизни. Это очень много — один день жизни. Ты даже представить себе не можешь, как это много. Ты слушал мои рассказы. Полагаю, внимательно слушал. Самое страшное в моих рассказах то, что они правдивы. Но даже и выслушав их, ты всё равно до конца не в состоянии осознать, что может ждать тебя за гробом. Впрочем, я думаю, ты уже начал догадываться, что ничего хорошего. Только некоторым из вас, избранным, даётся возможность умереть окончательно и безвозвратно. Только некоторые из вас в качестве особой милости избавлены нами от загробного существования. Теперь и у тебя появилась редчайшая возможность добиться этой милости для избранных. И это ведь помимо того, что я избавил тебя от неминуемого ареста и весьма утомительных и неприятных следственных процедур. И многолетнего гниения заживо в каком-нибудь мордовском лагере.

— Избавил ли? — с сомнением произнёс я. — Я и без того в бегах… И долго ли это всё тянутся будет?

— Недолго, — заверил меня Ангел. — Уже очень скоро мы будем далеко отсюда. Очень далеко. Я тебя приглашу…

— Вы это… — откашлявшись, подал голос Иван Семёныч, — запиздитесь сейчас, вот я вам чего скажу. Я уже это…

И он выразительно потряс наполовину опорожнённой бутылкой.

— Допивай, — милостиво разрешил Ангел. — у нас другая программа на сегодня.

«У нас» недовольно пробормотал я. «Почему — у нас?»

— Но ты то, полагаю, пить с ним не будешь? — тихо, почти шёпотом, ответил мне Ангел. — Это ко мне ваша земная зараза не пристаёт, а к тебе — запросто. Водка, конечно, дезинфицирует, но и с ней нельзя ничего гарантировать. Слюна у него…

— Мерзость! — вырвалось у меня. — Ничего я не хочу! Ничего! Ты мне говорил… воздух в раю мёдом пахнет. А этим твердил: «Задохнётесь!» Что там, за гробом?