Книга И на вражьей земле... - Олег Шушаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но, товарищ комкор, – резюмировал военком полка старший политрук Калачев, сбивший, кстати, в этом бою один японский самолет. – Мы их бьем и будем бить, пока не уничтожим или не принудим сдаться!
И все захлопали. А комкор улыбнулся:
– По докладам командиров полков, в бою участвовало девяносто пять наших истребителей и сто двадцать японских!..
Кто-то удивленно присвистнул. Но Смушкевич не обратил внимания. Это было не совещание, а просто беседа боевых товарищей. И продолжил:
– Сбито более двадцати пяти японских самолетов!.. Отличились майоры Глазыкин, Грицевец, Кравченко, капитан Герасимов, старшие лейтенанты Рахов, Орлов, Викторов и многие другие…
– Гнали самураев пинками аж до самого Ганьчжура! – не удержался от реплики кто-то из летчиков. – А они летели и кувыркались! – закончил он, и веселый смех прокатился по юрте.
– Точно! – улыбнулся комкор. – И это настоящая победа!.. А как вы думаете, ожидать ли нам от них ответной любезности?
– Самураи – народ мстительный. Обязательно захотят рассчитаться за свое поражение. И в самом скором времени! – ответил за всех майор Кравченко. – Но мы их встретим, как дорогих гостей, и угостим, как положено! – закончил он под общий смех и улюлюканье.
– Гостеприимство – это хорошее качество! – сказал Смушкевич. И смех стал еще громче.
– Ну а если серьезно, – продолжил он, когда летчики успокоились. – Бои нам предстоят не шуточные! Я думаю, что все это уже поняли… Есть сведения, что командование Квантунской армии перебрасывает на Халхин-Гол хорошо обученные, опытные истребительные части из Китая и Японии. Поэтому максимальное внимание, товарищи командиры, – обратился он к Балбшеву и Калачеву. – Надо уделить вопросам тактической подготовки летчиков к предстоящим боям.
Балбшев чуть подался вперед при этих словах комкора и кивнул, словно подтверждая важность сказанного. Калачев, делавший заметки в своей рабочей тетради, поднял голову и посмотрел на Смушкевича.
– И вам, товарищи советники, не стоит успокаиваться, – комкор повернулся к Кравченко и его товарищам. – Да, вы многое сделали, чтобы передать свой боевой опыт. И сегодняшний бой это показал! Но впереди еще много боев! До сих пор некоторые из ваших учеников бросаются на японцев очертя голову, как только их увидят!
– Сашка Пьянков, у нас такой драчливый! – опять влез кто-то из пилотов. Но Смушкевич шутку не поддержал, и на шутника зашикали его же товарищи.
– Необдуманный риск, – сказал Смушкевич. – Приносит лишь потери самолетов, а главное – летчиков. Подготовленные боевые летчики – это ценные кадры, это специалисты, без которых не решить поставленную задачу по разгрому врага…
Когда комкор уехал, Владимира поманил рукой майор Кравченко.
– Ты сегодня на семнадцатой летал? – спросил он.
– Я, товарищ майор, а что? – подтвердил Владимир.
И тогда Кравченко обнял его, а потом крепко пожал руку. Владимир смотрел на него, ничего не понимая.
– А я сегодня – на семерке! – сказал он и широко улыбнулся. – Так что с меня причитается!
– Да что вы, товарищ майор! – смутился Владимир. – Вы ж меня до дому проводили, а то сожгли бы меня за милую душу.
– Ладно, ладно! Ходил за мной, как на веревочке. Молодец!.. Я сам видел, как ты самурая завалил! И в рапорте указал. Так что, с почином тебя! – Кравченко хлопнул его по плечу.
– Спасибо, товарищ майор!
Халхин-Гол, конец июня 1939 г.
Комкор Смушкевич ничуть не преувеличивал, когда говорил, что японцы перебрасывают на Халхин-Гол новые истребительные части.
Командир второго хикосидана, то бишь второй авиадивизии, Квантунской армии генерал-лейтенант Тецудзи Гига не предполагал, что советское командование введет в бой столько самолетов сразу и создаст пятикратный перевес! Понятно, почему пилоты временной оперативной авиагруппы, риндзи хикотай, не смогли с ними справиться, хотя и сбили сорок семь истребителей врага! Потеряв при этом всего семь своих!.. Теперь надо было что-то срочно делать. Поэтому генерал, не мешкая, перебросил в Ганьчжур и Саенджо еще шестьдесят истребителей и перевел свой штаб в Хайлар, для более оперативного руководства боевыми действиями…
Над монгольской бескрайней степью, выгоревшей до желтизны, раскинулось такое же бескрайнее, выцветшее до белизны небо. Видимость – миллион на миллион. Ни ветерка. И даже комары куда-то попрятались, пережидая полуденную жару.
Летчики семидесятого истребительного полка лениво лежали на чехлах в теньке под крыльями своих боевых машин и ждали сигнала на вылет, но, видимо, летать сегодня уже не придется… Самураи после вчерашней нахлобучки зализывали раны и в небе не показывались.
– Ты знаешь, Борис, – повернул к лежащему рядом майору Смирнову свое сухое и сильное, обтесанное ветрами разных широт, лицо Сергей Грицевец. – Интересная мысль мне сейчас в голову пришла… А ведь эта война идет в очень благоприятных условиях! И меня, как бойца, вполне устраивает.
– Не понял? – удивился тот.
– А ты вспомни Испанию! Там рушились города, горели деревни, гибли дети и женщины… А здесь, в Монголии? Мирное население из зоны боев давно откочевало… Здесь гибнут только те, кто сражается на земле и в воздухе!
Старший лейтенант Сергей Грицевец прибыл в Испанию таким же жарким июньским днем прошлого года. Гражданская война, разорвавшая эту несчастную страну на две части, полыхала уже два года. И конца ей не предвиделось. Республиканцы, задыхаясь в блокадном кольце, все еще одерживали яркие победы, но мятежники, пользуясь и явной, и тайной поддержкой всей Западной Европы, медленно, но верно сдавливали свои тиски.
А республиканцев поддерживал только Советский Союз, по-прежнему присылая транспорты с боевыми самолетами и летчиками-добровольцами.
После почти двух лет службы командиром звена в первой Краснознаменной истребительной эскадрилье имени Ленина Забайкальского военного округа судьба забросила старшего лейтенанта Грицевца в Одессу. Он служил летчиком-инструктором в восьмой Одесской авиашколе. И, с тех пор, как в Испании начался мятеж и туда отправились первые советские добровольцы, неоднократно подавал рапорты с просьбой отправить его сражаться с фашизмом на испанской земле.
Однако у вышестоящего командования в его отношении были другие планы.
В начале тридцать восьмого его перевели в двадцатую авиашколу, больше известную как Кировобадская школа особого назначения. Потому что там учили летать испанцев. Сергей потом со многими из них сражался плечом к плечу в горячем испанском небе.
Вот так и получилось, что вместо боевого истребителя старший лейтенант Грицевец опять сел на учебно-тренировочный. Делать нечего! Приказ – есть приказ!.. Конечно, он мечтал о другом… Но к порученному делу отнесся со всей ответственностью, понимая, что его ученикам в отличие от него войны никак не миновать. Поэтому учил их военному делу настоящим образом.
