Книга Спасите наши души - Ромен Гари

— Я хотел бы задать вопрос, — вмешался Колек.

Литтл с усмешкой посмотрел на него:

— Полагаю, этот вопрос не будет неожиданностью. Мы его задаем себе уже давно. Боюсь, это не входит в мою компетенцию, но давайте спрашивайте.

— Я просто хочу спросить, какой толк лишать албанскую установку энергии и разрушать всю систему? Они построят другую, точно такую же.

— Прежде всего, чтобы на месте собрать недостающую информацию, ну а главное — чтобы выиграть время. Это позволит нашим странам построить собственного «борова». «Борова» сдерживания, разумеется. Ах… Оу… Брр… Или, если угодно, «антиборова». К этому мы еще вернемся. Продолжаю. Таким образом, речь пока что идет — как я уже говорил — о том, чтобы ознакомиться…

Он снял сферический купол.

Внутри ничего не было.

— Разумеется, ничего не видно. Это нечто нематериальное. Это энергия. Давайте спустимся… — Концом трости он опрокинул перегородку. — Вот где сердце этой штуки.

Перед ними предстали замысловатые технические внутренности «борова»: хитрый узор из перекрученных труб и зияющих отверстий, разверстых, как пасти акул. Ниже находилось другое сплетение — красных и зеленых проводов, соединявших сотни блестящих перламутром белых сфер — миниатюрных копий венчавшего все сферического купола.

— Хрр… Хрр… Гр… Пост управления находится здесь, в центральном секторе, там, где вы видите все эти приборные панели и пульты. Это оборудование, по-видимому, китайского производства. На объекте работают их инженеры. Как я вам уже говорил, мы должны проникнуть в центр управления и освободить эту «народную» энергию… У них все «народное»… Хрр… Брр… Крумм… Процедура освобождения состоит из семидесяти двух операций. Это первая часть нашей задачи. После этого все становится сложнее. Профессор Каплан в нужное время объяснит вам, почему энергия, уже накопленная в голове «борова», не может быть высвобождена. Управлять ее выбросом невозможно: последствия будут непредсказуемыми. Так что мы должны «убить» ее — и слово, и подразумеваемое под ним действие вам прекрасно известны, они предполагают превращение энергии в материю. Позвольте мне изложить суть дела в двух словах, как мне самому объяснил это вчера профессор Каплан, — а вы, сэр, осмелюсь высказать вам мое мнение, сделали это замечательно…

Каплан слегка кивнул в знак благодарности.

— Речь идет об инверсии. Кроме этого… Матье, никому из наших физиков-ядерщиков не удалось еще дезинтегрировать новый элемент, но их неустанные усилия преобразовать его в неживую материю увенчались успехом. Теперь этим занимаются повсеместно. Вот почему самая важная часть нашей миссии, ее финальная часть, заключается в том, чтобы убить «душу» этой штуки, иными словами, убить дух, который не может быть освобожден и содержится там, в голове «борова», пока его не дезинтегрируют. В связи с этим, одно предупреждение… Хррум…

Он задумчиво погладил кончиками пальцев усы и уставился себе под ноги.

— По причине, которая остается для меня неясной, нам рекомендуют не умирать в радиусе семидесяти пяти метров от ног «борова» или от одного из этих коллекторов… гм… передового топлива, которые вы здесь видите.

Он указал тростью на опоры «борова» и на обелиски, возвышавшиеся то тут, то там по всему сектору — в деревнях, около домиков с красными крышами.

— Судя по всему, такая смерть недостойна офицера и джентльмена. Так что помните: не позволяйте убить себя в радиусе семидесяти пяти метров. Это считается в высшей степени опасным.

— Минутку, — с горячностью прервал его Станко. — Что, черт побери, вы хотите этим сказать? Что в высшей степени опасно? Дать себя убить? Это что-то новенькое!

Он расхохотался, хлопая себя по коленям. До Старра дошло, что русские и югославы не знают, не могут знать. Торжество канонического исторического материализма. Их психика защищена, как броней, от всякого воздействия побочных духовных эффектов, от всяких понятий вроде «трансцендентности» и «духовной энергии». Психика, иммунизированная от метафор. Они лучше других подготовлены для их нынешней задачи.

Он взглянул на поляка. Скрещенные руки, в кончиках пальцев мундштук из слоновой кости — похоже, его это забавляло. Невозможно было угадать, что он думает, что чувствует. Но как бы там ни было, последние тридцать пять лет показали, что христианская вера и термоядерное оружие вполне совместимы.

— Опасность заключается не только в том, что вас могут убить, — это в нашем деле случается, — продолжил англичанин. — Но, как я понял, тот, кто умрет ближе чем в семидесяти пяти метрах от этих коллекторов, рискует навлечь на себя… посмертные неприятности… Гм… Грум! Извините меня. Этим я хочу сказать, что, если тебя убьют слишком близко, это может вылиться в дополнительные страдания, и весьма длительные. Так что напоминаю: семьдесят пять метров. Будьте осторожны.

— Спасибо, — произнес югослав. — Вот уж совет так совет!

— В действительности, никого из нас не должны убить, — продолжал Литтл. — В нашем распоряжении будет надежный щит. Щит, который создан не только для того, чтобы защитить нас, но и для того, чтобы обеспечить успех операции. Позже я расскажу вам об этом подробнее. Это лишь краткий обзор… и это только первая встреча. Что до меня, то я ею доволен. С некоторыми из вас я уже был знаком заочно — тем более приятно было встретиться с вами здесь. Забыл сказать, что мы располагаем ценным помощником на месте, в самой Албании. Думаю, присутствующий здесь полковник Старр знает все об этой восхитительной особе. К нам постоянно поступает информация: карты, планы, микрофильмы. Все это мы, разумеется, тщательно изучим.

Инструктаж длился три недели: изучались теоретические и практические аспекты обезвреживания «борова». Профессор Каплан постарался сделать свой научный обзор максимально доступным, так сказать, очеловечить его. Большая черная дворняга с грязной шерстью не отходила от Старра и спала у его ног. Однажды вечером Старра вызвали в Лондон, и он попросил Комарова покормить пса в его отсутствие.

Русский был удивлен.

— Какого пса? Не видел здесь никакой собаки.

Старр не стал настаивать. Не было сомнений в том, что его моральный дух сильно повредился.

Их перебросили в Югославию шестого сентября и на военном грузовике отвезли в Двигу, поселок в двадцати километрах от албанской границы, где им выдали снаряжение. Спать пришлось в грузовике. Старру приснился сон, который он квалифицировал как «греко-православный»: сон, полный убийц и смуглолицых бородатых святых, с надписями кириллицей над нимбами. Все они были похожи на Лавро. Тот, кого прозвали «патриархом», проникся дружескими чувствами к Старру и рассказывал ему о горах Македонии с любовной нежностью: он говорил так, как будто уже не один век бродил по всем тропинкам Балкан и знал каждый их камень. Угрюмое, дикое лицо, словно разъеденное изнутри страстью. Рядом с этим человеком, казалось, могли находиться лишь орлы и волки.

В четыре часа утра по глухим скалистым тропам, к востоку от Стопива, они перебрались в Албанию и, следуя гуськом за Лавро, направились к опорному пункту, находившемуся уже на вражеской территории, в шести километрах от границы. Там они должны были получить по рации последнюю информацию из Белграда. Они продвигались цепочкой среди хаотичного нагромождения скал, которые будто каким-то чудом упали с неба. Старр испытывал странное чувство, что они опоздали на пару тысяч лет, что их группа должна была выполнить свою задачу еще давным-давно, среди оливковых рощ Иудеи. Каждый из них тащил на спине по тридцать килограммов снаряжения, но на такой местности труднее было удержать не вес, а равновесие. Профессор Каплан не отставал от других, и Старр вдруг сообразил, что ученому лет на десять меньше, чем им всем, за исключением Григорьева. В небе без конца кружились орлы, или, может быть, это был один и тот же орел, неустанно следовавший за ними. К югу горы кое-где расступались и виднелась безмятежная синева моря. Свет, разлитый в воздухе, был совсем как в Греции, с той разницей, что окружавшие их камни были не руинами цивилизации, а творением природы. Порой в глубине долины различались зеленые пятна лесов и темно-зеленые пятна озёр. Лавро ни разу с начала похода не заглядывал в карту; он шел не колеблясь, ему даже не нужно было искать дорогу. Старр был поражен выражением счастья на лице этого человека: он возвращался в родные края. Они продвигались слишком быстро, и им пришлось сделать остановку минут на десять, чтобы вернуться к намеченному графику. По причине, пока ускользавшей от него, но в которой позднее он усмотрел предзнаменование, перед мысленным взором Старра все время стояло лицо патриарха; он различал в нем нетерпение, гордость и толику недоброго юмора, и время от времени какое-то торжество, которое его особенно беспокоило. Он не доверял профессионалу, получавшему столь явное удовольствие от того, что он делает: это могло толкнуть его на какую-нибудь неосторожность. Первые отблески солнца рыжеватыми пятнами заиграли в бороде у Лавро. Сходство со старыми византийским иконами было таким разительным, что Старр поймал себя на мысли, что ищет над головой Лавро потускневший золотой или серебряный оклад.