Книга Повелители стихий. Книга 4. Наступление бури - Рэйчел Кейн

Дэвид же представлял собой яркую, но угасающую искру. Между нами протянулся черный мост: стремительный поток энергии, вытекая из меня, устремлялся к нему. И жадно поглощался.

Раскинув руки, я потянулась наружу изо всех сил, пока не почувствовала, что этак меня может разорвать, изломать и смести. Во рту ощущался привкус крови, все мое тело алчно требовало воздуха, быстро и опасно опустошаясь, теряя последние крохи внутренней энергии, изливавшейся с воем наружу, в воздушную среду. Я пыталась сделать то, что делала до того тысячи раз: изменить температуру окружающего воздуха на субатомном уровне, интенсифицировав движение молекул, что, в свою очередь, должно было повлечь за собой разогрев и подъем теплого воздуха под напором холодного, то есть атмосферный сдвиг в нужном направлении, управляемый ветер.

Впервые в жизни у меня… ничего не вышло.

Сначала я ощутила яркую, жаркую, сопровождаемую хлопком вспышку, а потом Дэвида как отсекло: сила прекратила струиться из меня черным потоком, да так резко, что отдача отшвырнула меня назад. А когда я, восстановив равновесие, снова метнулась к ограде, Дэвид уже выронил Хранителя.

Тот с истошным криком летел вниз.

Я ничего не могла поделать. Ничего!

Вскрикнув, я закрыла глаза, чтобы не видеть жуткой картины того, как его тело падает на бетонку, как раскалывается череп и разлетаются брызги крови.

Но это не помешало мне услышать треск ломающихся костей, с которым из него ушла жизнь.

Что же до Дэвида, то он продолжал висеть в воздухе со странным, потухшим взглядом, на глазах преображаясь из пламенного джинна в сгусток угольных теней, именуемый ифритом.

— О боже!

Это не прекращалось. Я чувствовала, как из меня высасываются последние крупицы энергии: жизнь, тепло, дитя… «О господи, только не дитя, ты не можешь, Дэвид…»

Все вокруг нас как бы… застыло. В каком-то непостижимом смысле я пребывала вне времени, вне жизни, вне дыхания. Словно почувствовала себя джинном, точнее, вспомнила ощущения той поры, когда им была. С той лишь разницей, что некая моя сердцевина с истошным воем разрывалась от страшного напряжения. И это было неисцелимо.

Время остановилось. Но не боль.

Потом кто-то вмешался.

Я услышала за спиной приближавшиеся шаги, обернулась взглянуть, кто это, и у меня перехватило дыхание. Ко мне сквозь застывший в неподвижности мир направлялся Джонатан. Люди замерли на полуслове, полушаге, полувздохе: двигались только он и я.

В отличие от большинства джиннов, Джонатан, самый могущественный из них, выглядел обычным человеком. Средних лет мужчина с короткими, седеющими волосами. Телосложение бегуна: угловатый, жилистый. Глаза черные, а лицо могло быть и доброжелательным, и безразличным, и жестоким, в зависимости от настроения и освещения. Просто один из толпы.

На самом же деле он был так далек от человека, что по сравнению с ним и Дэвид мог показаться не более чем соседским мальчишкой.

— Ты должен помочь мне, — начала я, хотя должна бы знать, что ему противен сам звук моего голоса.

Он подступил ко мне вплотную, схватил за горло и с силой прижал к перилам.

— Тебе повезло, — прорычал он, — что я в добром настроении.

С этими словами Джонатан взглянул через мое плечо, туда, где в воздухе застыл, не завершив трансформации, перекрученный призрак Дэвида. Внизу, на дороге, валялось искалеченное тело Хранителя. Лицо Джонатана утратило всякое сходство с человеческим, всякое выражение. Осталось лишь еще более сильное, чем раньше, ощущение вихрящейся вокруг него могучей и устрашающей силы.

Даже ветер стих, словно опасаясь привлечь к себе его внимание.

— Джонатан… — хрипло заговорила я.

— Джоанн, — оборвал он меня, и имя мое прозвучало в его устах низким, злобным и мрачным урчанием, — ты, похоже, не слушаешь, что тебе говорят. Я сказал, чтобы ты берегла Дэвида. Глядя на все это, не скажешь, чтобы ты так делала. На самом деле…

Его рука сдавила мое горло и встряхнула меня так, что я чуть не задохнулась.

— На самом деле, черт возьми, он выглядит гораздо хуже, чем когда я его видел в последний раз. Неудивительно, что я очень разочарован.

В нем, несомненно, клокотала ярость, пусть и скрытая за невозмутимым лицом и теплыми, глубокими черными глазами.

— У меня нет времени на всякую дрянь, — промолвил он и снова повернулся ко мне, встретившись со мной взглядом.

О господи, теперь даже в его глазах проступало бешенство: оно вспыхивало в черной глубине красными искрами, грозя прорваться наружу. Прорваться и разнести в клочья и меня, и этот мост, и город, и весь мир. Силы бы у него хватило: я чувствовала, как от него пышет ею, словно жаром от потока лавы.

— Я предоставил тебе возможность играть с ним в твои дурацкие игры, крутить с ним твой дурацкий роман, и ты погубила его. И это сейчас, когда я на части разрываюсь. Мне он позарез нужен, прямо сейчас! Я с тобой, черт возьми, не шутки шучу, это ты понимаешь?

Это я поняла прекрасно: шла война, и он в ней участвовал. Сцепившиеся в схватке джинны исчезли, но после них в воздухе осталось нечто, вроде запаха жженого пороха. Если такое происходило сейчас по всему миру…

— Я не знаю, чем ему можно помочь, — удалось с хрипом выдавить мне. — Я пыталась. Я просто не понимаю, как это можно сделать.

Его пальцы снова сдавили мое горло. Он навалился на меня, прижимая к перилам и заваливая назад, словно в какой-то пародии на танец.

— Что, не нравлюсь я тебе, да?

— Погоди…

Я попыталась сглотнуть, но без успеха. Очень уж было больно, так больно, что и не передать.

— Ты… ты ведь наверняка можешь…

— Да будь я способен исцелить его, почему, по-твоему, я до сих пор этого не сделал? Ты что, вправду думаешь, что я веду какую-то игру, видя, как он страдает?

Нет, так я не думала, потому что видела полыхавшую в его глазах ярость.

— Он твой раб. Я не могу прикоснуться к нему, пока ты его не освободишь!

Дэвид! Бутылка! Джонатан просто не мог вмешаться, этого не допускали правила. Могу себе представить, как его это бесило, как бесила я, оказавшаяся на его пути.

Я опять попыталась сглотнуть, но его хватка была слишком сильна, и мне с трудом удавалось проталкивать слова сквозь саднящее, пережатое горло:

— Я не могу. Ты не хуже меня знаешь, что если я его сейчас отпущу…

Знал он это не хуже меня. Стоит мне освободить Дэвида из бутылки, и он окажется вне какого-либо контроля. Может, Джонатан и будет способен оказать ему помощь, но только в том случае, если его поймает. А получится ли у него это, неизвестно.

— Помоги мне помочь ему, — прошептала я.

Ох, до чего же не понравилась ему эта идея, ну совсем не понравилась. Надо заметить, я никогда не входила в список личностей, пользующихся его благосклонностью: во-первых, как человек, что в его глазах явно не являлось преимуществом, во-вторых, из-за моих отношений с Дэвидом и прочной привязанности Дэвида ко мне, что подрывало устоявшийся порядок мироздания Джонатана. Джонатан, по понятиям джиннов, обладал почти божественным могуществом, что было вовсе не хорошо.