Книга Кассандра - Татьяна Романова

Император замолчал, потом собрался с мыслями и продолжил:

— Алексей, я из Вены никуда не тронусь — слишком много чести этому выскочке. Но наша армия сейчас в России. Пока мы сформируем полки и выдвинемся навстречу Наполеону, пройдет не один месяц. Англичане сейчас в Бельгии, они да пруссаки быстрее всех смогут мобилизоваться и оказать противодействие Наполеону, а тот, насколько я понимаю, обязательно будет искать битвы с союзниками как можно ближе к Парижу, второй раз он не повторит прошлогодней ошибки. К тому же, зная презрение и ненависть Бонапарта к англичанам, они — наиболее вероятный объект его нападения. Поезжай к Веллингтону. Будешь моим представителем при его штабе. Станешь постоянно информировать меня о том, как развиваются события. В помощники себе возьми молодого графа Печерского. Нессельроде просил отпустить его с военной службы, отправив военным советником в посольство в Лондоне. Я согласился, но теперь английские войска стоят в Брюсселе, так что пусть начинает работу военного советника на поле брани.

Император задумался и замолчал. Горькая складка пролегла между его бровями.

— Опять все сначала! — с горечью воскликнул он, — Франц сказал мне, что, судя по донесениям, у Наполеона новая политика: он обещает французам освобождение от помещиков-эмигрантов и священников, налетевших в страну после долгого изгнания. И эти его заявления народ встречает с восторгом. Бурбоны ничему не научились, да они и неисправимы. Сам Людовик ХVIII осторожен и скромен, но его брат и племянники — безмозглые наглецы. Они ведут себя так, что меньше чем за год после реставрации их ненавидят все, начиная от простых крестьян до парижских богатеев. Неудивительно, что Наполеона встречают как триумфатора. Я думаю, что бабушка правильно предупредила: он и Париж займет без единого выстрела. Ну, иди, собирайся, завтра утром зайдешь за письмом для герцога Веллингтона. Я очень надеюсь на тебя.

Алексей попрощался с императором и покинул почти опустевший зал. Об отставке больше не могло быть и речи. Начиналась новая война.

Михаилу Печерскому повезло: в переполненном русскими дворце Хофбург ему отвели маленькую, но отдельную комнату на верхнем этаже. Камина в комнате не было, но зато через нее проходила обложенная потемневшим от времени кирпичом каминная труба одной из парадных комнат, поэтому в комнатке было тепло и уютно. Дядюшка, который тоже жил во дворце, но занимал большую красивую комнату рядом с покоями правой руки государя на этом конгрессе графа Нессельроде, приглашал Михаила пожить вместе с ним. Но молодому человеку не хотелось мешать занятому делами родственнику, да и свою свободу тоже стеснять не хотелось.

Он только что вернулся из оперы, где слушал «Волшебную флейту» и, против воли, его мысли, как всегда, проторили привычную дорожку в тот памятный день полгода назад, когда на маскараде в английском поместье он встретил странную девушку, предсказавшую ему судьбу, а потом разделившую с ним постель. Он помнил каждый жест, каждое слово, даже звуки и запахи совершенно ясно отпечатались в его памяти. Но от этого было не легче: он ничего не знал о красавице, подарившей ему свою невинность. Она была права, предсказывая его будущее: он полюбил женщину — и тут же ее потерял.

То, что он любит свою потерянную цыганку, Михаил понял уже давно. Как-то в тоскливый зимний вечер, сидя в своей комнате за бутылкой хорошего французского коньяка, который во дворце можно было получить совершенно свободно, молодой человек спросил себя, почему он снова и снова представляет прелестное лицо с тонкими чертами, светлыми, как лунь, волосами и огромными золотисто-карими глазами. Он пытался объяснить себе это чувством невыполненного долга — ведь сразу же после проведенной вместе ночи он должен был предложить руку и сердце своей незнакомке. Но граф понимал, что это не вся правда. Он не мог забыть нежность теплых губ со вкусом бренди и горячей реакции девушки на его ласки. С ней было так хорошо, ведь красавица отзывалась на малейшее движение его рук, а от его поцелуев на своей белой коже она таяла в руках Михаила, сгорая от страстного желания. От одних воспоминаний о том, как это нежное, юное тело, подхватив древний как мир ритм страсти, выгибалось ему навстречу, волна желания опаляла графа. Дело явно было не в чувстве долга.

И ответ пришел сам собой из глубины его сердца. Граф любил свою цыганку. Проведенная вместе ночь, а самое главное, то, что девушка оставила в его постели свою девственность, связали Михаила с загадочной красавицей неразрывной связью. Убедив себя, что он в библейском смысле уже стал мужем девушки, граф теперь мысленно называл свою незнакомку женой, и трепетная нежность к ней грела сердце молодого человека.

Сегодня арии Моцарта вновь оживили воспоминания. Это становилось уже невыносимо. Михаил встал с кровати, почти единственного, кроме стула и маленького столика, предмета мебели в своей комнате, и подошел к окну. Дождь, начавшийся рано утром, лил не переставая. Из бутылки, спрятанной от нескромных взглядов за занавеской на подоконнике, граф налил себе стакан коньяку, сделал добрый глоток и задумался. Нужно было что-то делать со сложившейся ситуацией. Он уже попросил дядю найти ему место в посольстве в Лондоне, считая, что война закончилась, он выполнил свой долг и имеет право поступить со своей жизнью так, как ему хочется. Дядя, обрадованный тем, что Михаил хочет пойти по его стопам, обещал помочь. Но пока никакого решения не было, и граф терзался невозможностью поехать в Англию, чтобы начать, наконец, розыск своей незнакомки.

Легкий стук в дверь отвлек молодого человека от тяжелых раздумий. Пригласив посетителя войти, он обернулся. Дверь деликатно приоткрылась, и старый слуга дядюшки Иван Михеевич, подобострастно согнувшись, просунул в образовавшуюся щель голову.

— Ваше сиятельство, извольте пожаловать к дядюшке, — сладко улыбаясь, пригласил он, — Николай Александрович велел как можно быстрее вас привести.

— Что-то случилось? — удивился Михаил, который сегодня уже виделся с дядей.

— Не могу знать, ваше сиятельство, Николай Александрович вам сами скажут, зачем звали, — отнекивался старый слуга. Хотя по азартному блеску его глаз Михаил ясно видел, что все-то тот знает, только раз говорить не велено, то он и будет молчать, как кремень.

— Ну, что же, пойдем, — вздохнул граф и отправился за посланцем дядюшки.

Идти пришлось долго, огромный дворец своими многочисленными переходами, большими и малыми лестницами сводил с ума. Наконец, Иван Михеевич деликатно стукнул в дверь комнаты, занимаемой действительным статским советником Вольским, и отступил в сторону, пропуская вперед графа.

— Добрый вечер, дядюшка. Звали? — спросил Михаил, пройдя внутрь комнаты.

Николай Александрович сидел в глубоком кресле с высокой спинкой, стоящем около ярко горящего камина. Он не поднялся, встречая племянника, а только махнул рукой на кресло, стоящее с другой стороны маленького квадратного столика из красного дерева с тонкими украшенными позолоченной бронзой ножками. Старый дипломат сделал глоток коньяка из большого пузатого бокала, что безмерно удивило Михаила. Дядюшка пил очень мало, обычно это было шампанское на дипломатических приемах, но на памяти молодого человека Вольский за вечер выпивал самое большее пару бокалов.