Книга Богиня весны - Филис Кристина Каст

— Я чувствую потребности умерших. То есть не то чтобы я ощущаю их желания... скорее я ощущаю, когда у них нарастает беспокойство. Я знаю, когда они нуждаются во мне, и тогда открываю большой зал и выслушиваю ходатайства.

— Но это просто изумительный дар — отзываться на потребности душ смертных.

Гадес повернул голову, чтобы посмотреть в фиолетовые глаза богини. Их лица были так близко друг к другу... Гадес ощущал нежный, женственный аромат, исходивший от Персефоны.

— И у тебя не вызывает неприязни, что я так сильно связан с умершими?

— Конечно нет, — ответила Лина.

Гадес внезапно показался ей таким ранимым, что ей отчаянно захотелось протянуть руку и погладить его по щеке, разгладить морщины, пересекавшие красивый лоб... Но вместо этого она потянулась к Эвридике и коснулась руки девушки. Сжав пальцы Эвридики, Лина улыбнулась маленькому духу, и Эвридика улыбнулась в ответ.

— Кое-кто из моих лучших друзей тоже умер...

Гадес посмотрел на бледную девушку, на богиню... и вдруг в его груди зародилась надежда, и сладкая горечь этого чувства захлестнула Гадеса. Он приказал принести вина — иначе ему не скрыть было, что его сердце готово разорваться.

Слуги поставили рядом с ним маленький столик, и Гадес собрался с духом, наливая золотистый напиток в кубки.

Лина кивнула в знак благодарности, отпила глоток — и ее лицо расплылось в блаженной улыбке.

— О, это амброзия! Как вкусно! Спасибо, что подумал об этом.

Гадес наблюдал за ней как зачарованный. Почему она так отличается от других богинь? У нее не вызывают отвращения умершие. Она так откровенно заботится об Эвридике, даже называет ее подругой. Все, что большинство бессмертных воспринимает как нечто само собой разумеющееся, вроде амброзии и богатства, восхищает Персефону, как будто для нее такие вещи внове и ужасно интересны. Она была головоломкой, и весьма загадочной головоломкой, и Гадесу уже отчаянно хотелось разгадать ее.

— Если тебе она так нравится, я распоряжусь подавать почаще, — сказал он и приветственно поднял свой кубок.

Лина, внутренне сжавшись, осторожно коснулась его краем своего кубка. Напряженный, деревянный Гадес, накануне вечером так внезапно бросивший ужин, куда-то исчез. На его месте возник обаятельный, могучий бог. Щеки Лины загорелись, тело наполнилось теплом. Его темные внимательные глаза притягивали к себе. Растерявшись, Лина заставила себя отвести взгляд и оглядела тронный зал, чтобы слегка отдышаться.

Свет аметистовых люстр и канделябров отражался в серебряном шлеме. Шлем мрачно подмигивал, и почему-то на нем трудно было сосредоточиться.

— До чего же прекрасен этот шлем, — сказала Лина. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Спасибо. Это дар Циклопа, — с улыбкой ответил Гадес, довольный похвалой.

Циклоп? Это, случайно, не тот одноглазый парень?

«Циклоп — одноглазое чудовище, подарившее Зевсу гром и молнию, Посейдону трезубец и Гадесу шлем...»

Отлично! Лина прервала внутренний энциклопедический монолог. Кем бы этот Циклоп ни был, у Лины определенно нет ни малейшего желания обсуждать это мифическое существо с Гадесом. И Лина сделала то, что и должна была сделать спокойная, собранная, зрелая женщина, — она сменила тему. Мгновенно.

— И твой трон тоже весьма необычен. Я так и не поняла, из какого камня он сделан.

— Это белый халцедон, — пояснил Гадес.

— И он тоже обладает какими-то особыми свойствами? — поинтересовалась Лина.

— Да, он развеивает страхи, подавленность и печаль. Думаю, это удачный выбор для тронного зала.

— Полностью согласна.

Гадес снова повернул к ней голову и чуть наклонился, так, что их лица оказались очень близко.

— А ты узнала цветные камни в этом зале?

— Это аметисты.

— Они того же цвета, что и твои глаза, Персефона, — вдруг радостно сказала Эвридика, ошеломленная открытием.

— Да, я тоже это заметил, — медленно произнес Гадес, не отводя взгляда от Лины.

В его низком голосе послышалась откровенная нежность, и тело Лины тут же откликнулось трепетом.

— Один из умерших просит позволения поговорить со своим богом! — официально возвестил Япис с другого конца зала.

Гадес неохотно отвернулся от Лины, а Лина внутренне встряхнулась. Какого черта, как она вообще сможет заниматься здесь делом, если рядом постоянно будет этот сочащийся сексуальностью бог? Ей уже почти хотелось, чтобы Гадес снова превратился в мистера Отстраненную Деревяшку. Почти.

Лина только надеялась, что Персефона, занявшая ее место в Талсе, преуспеет больше, нежели она сама в Подземном мире.

— Умерший может войти, — могучим голосом приказал Гадес.

Лина увидела, что Япис держит в руке то самое серебряное копье с двумя зубцами; даймон стукнул копьем о мраморный пол — раздался громоподобный звук. Одна из теней, толпившихся по другую сторону арочного входа, шевельнулась — и вошла в зал. Лина внимательно смотрела на духа, приближавшегося к трону. Это оказалась женщина средних лет. Лина не заметила видимых причин смерти на полупрозрачном теле. И подумала, что женщина была довольно привлекательной. Ее волосы были заплетены в косы и затейливо уложены на голове, словно корона… Пышное многослойное платье трепетало вокруг тела, как туманная завеса. Умершая остановилась у подножия трона, низко поклонилась и замерла; но Гадес сразу заговорил:

— Ты можешь выпрямиться, Стенопия.

Женщина разогнулась, но тут заметила Персефону и снова сложилась пополам в низком поклоне.

— Какая честь для меня — увидеть дочь Деметры...

Умершая говорила с сильным придыханием и напомнила Лине не слишком талантливого двойника Мэрилин Монро.

— Прошу, поднимись, — быстро сказала Лина, пытаясь понять, почему ей вдруг с первого взгляда не понравилась эта умершая.

Стенопия снова выпрямилась. Выказав должное уважение богине, она больше не обращала внимания на Персефону, устремив взгляд своих больших, сильно подведенных сурьмой глаз на Гадеса.

— Я пришла, великий бог, чтобы попросить позволения испить вод реки Леты и снова родиться в мире смертных.

Гадес пристально посмотрел на нее. И когда он заговорил, в его голосе прозвучали такая уверенность и божественная властность, что у Лины мурашки побежали по коже.

— Это довольно необычная просьба, Стенопия. Ты и сама знаешь, что духам тех, кто покончил с собой, редко позволяется испить вод Леты.

Лина вздрогнула. Эта женщина сама убила себя? Но почему?

Стенопия скромно потупила взор.

— Как тебе известно, великий бог, я на самом деле не собиралась умирать.

Она произнесла титул «великий бог» с откровенной нежностью. Лина почувствовала, как ее рот сам собой открылся. Женщина явно заигрывала с Гадесом!