Книга Любовь пополам - Лайза Роллингз

И все же мысли Анжелы постоянно возвращались к ее бывшему лучшему другу. Она не могла выбросить его из головы, хоть и старалась изо всех сил. Стоило ей закрыть глаза, она видела его лицо. И еще постоянно вспоминала поцелуй.

Анжела заблудилась, запуталась в собственных чувствах и не видела выхода. Почти час она бродила по квартире, напряженно размышляя о том, как ей быть. И в конце концов приняла решение: позвонила Шейну.

— Как ты? — спросил он. — Я собирался приехать к тебе сегодня, но не знал, как ты на это отреагируешь.

— Поживи со мной несколько дней, — попросила она. — Мне необходима твоя поддержка.

Он ненадолго замолчал. Анжела начала нервничать, опасаясь, как бы он не ответил ей отказом. Однако Шейн произнес:

— Хорошо, я соберу необходимые вещи и приеду к тебе. На пару дней.

— Здорово! — обрадовалась она. — Я буду тебя ждать, а пока сяду писать сценарий. Странно, но я чувствую вдохновение.

— Тогда не теряй времени! — воскликнул он и повесил трубку.

Анжела приняла ванну, села за стол и включила свой любимый розовый ноутбук. До прихода Шейна она написала чудесную романтическую сцену. Открывая ему дверь, Анжела вытирала слезы, растроганная собственным сценарием.

— Что случилось? — Шейн вошел в квартиру и поставил дорожную сумку на пол. — Если дело опять в этом твоем лучшем друге, я ему шею сверну!

— О нет! Стефан тут ни при чем, — улыбнулась она и, взяв его за руку, потянула за собой. — Я тебе кое-что хочу показать.

Она зачитала Шейну сцену, снова едва не расплакавшись, и подняла на него глаза, ожидая его реакции. Он сидел напротив нее на диване и задумчиво потирал подбородок.

— Неплохо, — наконец произнес Шейн.

— Неплохо?! — возмутилась Анжела. — Да это лучшее из всего, что я написала!

— Да, милая, конечно, но…

Она страшно расстроилась. Ему не понравилось? Но как же так? Сцена действительно превосходна. Или это ей так только кажется?

— В общем, ее нужно будет немного переделать, — сказал Шейн.

Она прикусила губу, чтобы не расплакаться, теперь уже от обиды. Немного успокоившись, Анжела спросила:

— А что не так?

— Видишь ли, ты замечательно описала сцену прощания главного героя со своей возлюбленной, однако нужно добавить зрелищности. Они разговаривают на берегу моря, волны которого заходящее солнце окрашивает в красный цвет? Нет, это избито! Нужно придумать что-то другое. К примеру, герой приходит на берег, чтобы сказать своей возлюбленной о том, что уезжает, и вдруг видит, что она заплыла в море слишком далеко и тонет!

— Тонет? — ошарашенно спросила Анжела.

— Да! — Шейн вошел во вкус. — Представь себе: она борется с бурными волнами, начинает погружаться на дно, и тут ее подхватывают сильные руки…

— Нет! — воскликнула она и, заметив его сердитый взгляд, повторила чуть тише: — Нет… Так не пойдет.

Он снисходительно улыбнулся.

— Дорогая, ты должна меня слушаться. Я ведь режиссер и знаю, как будет лучше.

— Но пропадет вся трагичность момента прощания!

— Да что может быть трагичнее сцены, где героиня тонет?

— Но мой герой никогда бы не сказал возлюбленной, что расстается с ней, после того как спас ее от гибели. Это не в его характере!

— Наоборот! Такой финал стал бы настоящей бомбой! — возразил Шейн. — Представь, какой это будет удар для героини. Она лежит в объятиях любимого на берегу и вдруг слышит слова: «Прости, но я ухожу…» Вот это сцена! Зрители будут рыдать в голос.

— Они и так прослезились бы, — пробормотала Анжела и надолго замолчала.

Шейн сначала продолжал доказывать, почему его идея лучше, но потом заметил состояние Анжелы и нахмурился — его красивое лицо исказила гримаса обиды.

— Ты не согласна со мной?

— Я вкладываю в свой сценарий душу, а ты думаешь лишь о зрелищности! — взорвалась она.

Анжела спрятала лицо в ладонях, затем вскочила и выбежала из комнаты.

Я так переживаю лишь потому, что день выдался тяжелым. Только поэтому даже самое безобидное замечание Шейна кажется мне оскорблением, убеждала она себя. Завтра утром я на все буду смотреть по-другому. Возможно, он прав, и мне следует переписать сцену прощания. Хотя я сейчас ну никак не могу с этим согласиться!

Она поставила чайник, ополоснула кружку и уселась на стул. Услышав шорох в комнате, Анжела поймала себя на мысли о том, как хорошо было бы сейчас остаться одной.

Зря она его позвала. Жить вместе — это очень важный шаг. И решение не принимается в одну секунду. Впрочем, когда это она прислушивалась к голосу здравого смысла?

Шейн появился в кухне через несколько минут. Он остановился в дверях, взглянул на поникшие плечи Анжелы, откашлялся и сказал:

— Ну ты успокоилась?

— Я и не нервничала.

— Тогда что с тобой произошло пять минут назад? Почему ты убежала? Анжела, может быть, мне лучше уйти?

На ее лице отразилось облегчение. Она почти призналась ему в том, что поторопилась с важным решением, но в последний момент передумала.

— Все нормально, Шейн, — выдавила она из себя. — Я просто устала. Давай ляжем спать? А утром все обсудим.

Он развел руками:

— Как скажешь, дорогая.

Она выключила так и не успевший вскипеть чайник, вошла в спальню и услышала щелчок замка — Шейн разбирал вещи.

— Сейчас я освобожу тебе ящик, — сказала Анжела, кинувшись к комоду.

— Сделаешь это завтра, — остановил ее Шейн и привлек к себе. — Тебе нужно расслабиться. Хочешь, я сделаю тебе массаж?

Она опустила глаза и отстранилась.

— Прости, я падаю с ног от усталости.

— Ясно, секса не будет, — холодно сказал Шейн и принялся раздеваться.

Через минуту он уже лежал в постели, отвернувшись от Анжелы. Она, вздохнув, легла рядом.

Наша совместная жизнь началась со ссоры, подумала Анжела, натягивая одеяло до подбородка. Плохой знак.

14

Анжела понимала, что поступает глупо, избегая Шейна. Он переехал к ней три дня назад. А они еще ни разу не занимались любовью. Анжела уходила на работу рано утром и возвращалась поздно ночью. Жалуясь на усталость, она сразу же ложилась в постель и делала вид, что крепко спит. Хотя на самом деле лежала без сна еще очень долго.

Ей было стыдно за свое поведение, но по-другому она вести себя не могла. Вся романтика в их отношениях закончилась, стоило Шейну переехать в квартиру Анжелы. Он постоянно брюзжал, делал замечания, был вечно чем-то недоволен. Но, пожалуй, самым страшным его грехом было то, что он пытался заставить ее переделать самые любимые ею моменты в сценарии. Она не могла на это пойти! Переписать сцену — все равно что убить собственное дитя.