Книга Любовь на десерт - Хеди Уилфер

— В моем цикле сейчас идут безопасные дни, — ответила она. — А почему ты спросил об этом? По-твоему, я должна постоянно глотать противозачаточные пилюли?

Он обнял ее и сказал:

— Это наша обоюдная ответственность, и если тебе не хочется глотать таблетки, тогда я сам приму необходимые меры предосторожности.

Одри закрыла глаза и улыбнулась. Да разве она могла не влюбиться в этого человека, так заботившегося о ее спокойствии, стремившегося оградить ее от любых неприятностей?

Джон подвел ее к своей широкой двуспальной кровати, они нырнули под пуховое одеяло, и маленькая девушка сразу угнездилась под мышкой мужчины, закинув на него одну ногу, так чтобы в ее долину любви шло тепло от его большого, сильного тела.

— Я всегда и во всем стараюсь быть осторожным, — задумчиво произнес он. — Лучше самому управлять ситуацией, чтобы потом она не управляла тобой…

Три недели спустя, в один из обычных рабочих дней, когда Одри сидела за своим секретарским столом и разбирала бумаги, ей в голову вдруг пришла мысль о том, что им с Джоном становится все труднее скрывать свои отношения от коллег по работе. Никто не затрагивал в разговорах эту щекотливую тему, но она была уверена, что все заметили появившуюся разницу в их поведении по отношению друг к другу. К примеру, ни от кого не могло укрыться, что босс стал появляться в общей столовой всякий раз, когда дела не заставляли его покидать здание во время обеденного перерыва. Отмечено было и то обстоятельство, что вместо того, чтобы обедать за отдельным столом где-нибудь в сторонке, как он делал раньше, теперь Джон всегда подсаживался к своей секретарше и при этом не замечал, что вокруг них сразу воцарялось молчание, хотя до его появления над соседними столами висел неуемный гвалт.

— Люди могут подумать Бог знает что о нас, — сказала ему Одри еще неделю назад, когда они остались одни в офисе. — Ты никогда так часто не обедал в столовой раньше. И никогда так запросто не подсаживался ко мне. Ведь большинство людей не лишено смекалки, и каждый догадается, что если к двум прибавить два, получится четыре.

— Я просто ответственно отношусь к своим обязанностям руководителя, и меня интересует все, что творится на первом этаже офиса и даже в столовой, — успокоил он ее, и на этом их дискуссия тогда закончилась.

А сегодня, когда она с утра зашла к нему в кабинет с ритуальной чашкой очень крепкого черного кофе, он произнес одно слово:

— Рождество.

Одри уже привыкла к тому, что Джон начинал с ней любую неделовую беседу без всяких предисловий.

— Осталось две недели. — Она уселась в кресло напротив него и почувствовала, как по коже побежали мурашки, когда он бросил на нее пытливый взгляд из-под длинных черных ресниц.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной. С нами.

— Не могу. Мать устроит скандал.

— Мы могли бы куда-нибудь махнуть. В какое-нибудь жаркое местечко. Например, провести пару недель на Багамах. Чем плохо? Там можно было бы каждую ночь заниматься любовью прямо на пляже.

— Прямо на пляже? — Ее щеки вспыхнули, а он оттолкнулся в своем вращающемся кресле от рабочего стола и похлопывающим жестом руки пригласил ее к себе на колени.

— Клянусь, ты никогда еще не любила в позе наездницы на песчаном ложе…

— Ты же знаешь, что нет.

— Подойди ближе, и мы испробуем эту позу сидя…

— Мы не можем… только не здесь, Джон… не в офисе… Вдруг кто-то…

Это была еще одна из его причуд, к которой она уже успела привыкнуть. Со стороны, особенно в первые недели их знакомства Джон производил впечатление очень воспитанного, сдержанного человека. Но это только со стороны, на публике. В постели же он сбрасывал с себя эту мантию благопристойности и превращался в необузданного и невероятно изобретательного любовника.

— Дорогая, ты излишне беспокоишься и боишься, — сказал босс и нетерпеливо поманил секретаршу пальцем. — Ты закрыла наружную дверь?

— Да, но… — Одри пугливо оглянулась на дверь, затем послушно встала и подошла к вращающемуся креслу мужчины, который тут же сильным рывком усадил ее к себе на колени.

— Никаких «но», детка! Неужели ты не видишь, как я возбуждаюсь от тебя? Стоит тебе появиться перед моими глазами, как у меня тут же возникает желание обладать тобой. Я поражаюсь самому себе: как мне еще удается справляться со своими должностными обязанностями, если ты находишься в соседней комнате всего в нескольких футах от меня? — Джон расстегнул ее модную блузку и застонал, когда не обнаружил под ней бюстгальтера. — Ты не одела его специально ради меня? — спросил он и начал, задыхаясь от желания, щупать, мять обе белоснежные груди и поочередно облизывать и глубоко всасывать то один, то другой сосок, в то время как Одри ласково ерошила его черные волосы.

— Мои лифчики, кажется, стали малы мне, — прерывисто дыша, сказала она.

— Неплохо. Тогда выбрось их все до одного. М-м-м… Твои соски, кажется, тоже увеличились в размере. Может быть, с ними, как и с самими грудями, происходит то же, что и с мышцами: чем больше тренировок и упражнений, тем сильнее они набухают, вытягиваются, растут. А ведь я люблю упражняться с твоими грудями… М-м-м… Пусть они растут еще больше! — Эти слова Джона, а также то, что он продолжал вытворять с ее грудями и сосками, настолько возбудили Одри, что она начала активно ерзать у него на коленях. — А ведь всего несколько минут назад ты так боялась, что кто-то застанет нас здесь на месте сексуального преступления, — горячо зашептал он ей на ухо. — И как же легко и быстро ты отделалась от своих предрассудков, леди! Да ты просто умница…

Вдруг его руки оторвались от ее грудей и потянулись к столу. Достав из выдвижного ящика презерватив, мужчина слегка отодвинул от себя распаленную женщину и, расстегнув молнию брюк, надел его на своего испытанного друга, который уже, как часовой, стоял по стойке смирно и нетерпеливо ждал начала атаки.

Джон был верен своему слову. После той ночи, когда они впервые познали друг друга в постели, причем познали не предохраняясь, он никогда не подвергал ее риску нежелательной беременности. Никакого секса без предохранительных мер — это стало для него неписаным законом в их интимных отношениях…

Хотя вздыбившийся дружище Джона был готов к жаркой схватке, хозяин не сразу повел его в атаку. Сначала он задрал юбку любовницы, приспустил ее трусики и провел горячим языком по кудрявым зарослям, нащупывая место, где смыкались набухшие и жаждущие губки. Затем его язык одним скользящим движением вошел в знакомую долину любви и занялся тщательным обследованием всех ее уголков, бугорков и ямочек, уделяя особое внимание клитору — чувствительному бутону, произраставшему в самой верхней части долины. Одри, давно привыкшая к неутомимому и изобретательному языку любовника, все равно каждый раз возбуждалась от движений этого органа с какой-то новой, все более необузданной, непостижимой страстью. Так было и на этот раз. Она едва сдерживала себя, чтобы не закричать от обуявшего ее вожделения. Ее сдерживала мысль о том, что они занимались сейчас любовью не у себя в спальне, а в офисе «Моррисон энд кампани».