Книга Без надежды - Колин Гувер

* * *

– Как?

Всего одно слово, но я, едва поставив свой поднос напротив Брекина, точно знаю, о чем идет речь. Рассмеявшись, я решаю до прихода Холдера огорошить Брекина всеми подробностями. Если Холдер сядет с нами. Мы не только не обсудили статус наших отношений, но и не договорились, как рассядемся за обедом.

– Он появился у меня в доме в пятницу, и после нескольких недоразумений мы заключили, что просто неправильно поняли друг друга. Потом пекли печенье, я читала ему какую-то чепуху, и он ушел. Вернулся в субботу вечером и приготовил мне ужин. Потом мы пошли ко мне и… – Я умолкаю, когда рядом со мной садится Холдер.

– Продолжай, – говорит Холдер. – Хочется выяснить, что мы делали потом.

Закатив глаза, я поворачиваюсь к Брекину:

– Потом мы выиграли приз за лучший первый поцелуй в истории первых поцелуев, но даже не целовались.

Брекин осторожно кивает, по-прежнему глядя на меня глазами, полными недоверия. Или любопытства.

– Это впечатляет.

– Выходные выдались невероятно скучными, – жалуется ему Холдер.

Я смеюсь, но Брекин опять смотрит на меня как на помешанную.

– Холдер любит скуку, – уверяю его я. – Он хочет сказать, что было здорово.

Брекин шарит по нам взглядом, качает головой и тянется за прибором.

– Мало что может меня смутить, – изрекает он, указывая на нас вилкой. – Но вы исключение.

Я киваю в полном согласии.

Мы продолжаем обедать, чинно беседуя. Холдер с Брекином заговаривают о книге, которую одолжил мне Брекин. Тот факт, что Холдер обсуждает роман, курьезен сам по себе, но то, что он спорит о сюжете с Брекином, восхитительно до умопомрачения. Он то и дело прихватывает меня за ногу, гладит по спине или целует в голову. Делает он это как бы привычно, невзначай, но для меня ни одно движение не остается незамеченным.

Я пытаюсь проанализировать изменения, происшедшие с прошлой недели, и не могу не признать, что все идет чересчур славно. Что бы мы ни делали, все это кажется слишком хорошим, слишком правильным и безупречным. Я начинаю размышлять о прочитанных книгах. Когда все обстоит слишком хорошо и правильно, это лишь потому, что какой-то жуткий поворот событий не успел отфильтровать доброе, и я вдруг…

– Скай, – произносит Холдер, щелкнув пальцами у меня перед лицом. Я гляжу на него, а он внимательно смотрит на меня. – Ты где?

Я с улыбкой качаю головой, не понимая, откуда взялся этот микроприступ паники. Он дотрагивается до моей щеки:

– Перестань отключаться. Меня это немного пугает.

– Извини. Меня легко отвлечь. – Отняв его руку от моего лица, я успокаивающе сжимаю его пальцы. – Со мной все хорошо, правда.

Его взгляд падает на мою кисть. Он переворачивает ее и приподнимает рукав, потом крутит мое запястье из стороны в сторону.

– Откуда у тебя это? – спрашивает он.

Я опускаю взгляд, чтобы понять, о чем он говорит, и вижу браслет, который надела утром. Холдер вновь смотрит на меня, и я пожимаю плечами. Я совершенно не в настроении что-либо объяснять. Это так сложно, он будет выспрашивать, а обед подходит к концу.

– Где ты это взяла? – вновь спрашивает он, на этот раз более требовательно.

Он сильнее сжимает запястье и пристально смотрит на меня. Я отнимаю руку. Не понимаю, куда это может завести?

– Ты думаешь, мне его подарил парень? – спрашиваю я, озадаченная его реакцией.

Я не считаю его ревнивым, но это и не похоже на ревность. Это смахивает на помешательство.

Он не отвечает и продолжает сердито смотреть, будто я отказываюсь признать какую-то непомерную вину. Не знаю, чего он ждет, но я скорее влеплю ему пощечину, чем стану что-либо объяснять.

Брекин смущенно ерзает на стуле и, откашлявшись, произносит:

– Холдер. Полегче.

Выражение лица Холдера не меняется. Даже наоборот, оно становится жестче. Немного подавшись вперед, он сипит:

– Скай, кто подарил тебе этот чертов браслет?

Его слова невыносимым грузом придавливают грудь, и в голове вновь начинают вспыхивать те же предупреждающие знаки, что и при нашей первой встрече, только на этот раз они горят большими неоновыми буквами. Я знаю, рот у меня широко разинут, а глаза выпучены. Утешает только, что надежда – неосязаемая штука, а иначе окружающие увидели бы, как моя рассыпается в прах.

Он закрывает глаза и ставит локти на стол. Потом сжимает лоб ладонями и делает глубокий-глубокий вдох. Не знаю, успокаивает ли это его или отвлекает от желания завопить. Он проводит рукой по волосам и сжимает себе затылок.

– Черт! – восклицает он.

Так резко, что я вздрагиваю. Он поднимается и, оставив поднос на столе, вдруг направляется к выходу. Я слежу за ним, пока он, ни разу не оглянувшись, идет через кафетерий. Обеими руками он толкает дверные створки и исчезает. Я не успеваю даже моргнуть, а те уже перестают раскачиваться.

Я поворачиваюсь к Брекину и только теперь, глядя на него, осознаю, какое у меня потрясенное выражение лица. Моргаю и покачиваю головой, мысленно прокручивая события последних двух минут. Брекин тянется через стол и без слов берет меня за руку. Тут уж ничего не скажешь. В тот момент, когда Холдер скрылся за дверью, мы оба лишились дара речи.

Звенит звонок, и в кафетерии поднимается лихорадочная суета, но я не в силах пошевелиться. Все снуют вокруг, освобождая подносы и убирая со столов. Наконец Брекин отпускает мою руку и хватает наши, потом возвращается за подносом Холдера и уносит. Берет мой рюкзак и, снова взяв меня за руку, поднимает с места. Он перекидывает его через плечо и выводит меня из кафетерия, но не провожает ни к шкафчику, ни в класс. Брекин тащит меня к входной двери. Мы проходим через стоянку, и он заталкивает меня в незнакомый автомобиль. Проскользнув на сиденье, заводит машину и поворачивается ко мне:

– Не собираюсь говорить, что я думаю о происшедшем. Но знаю, это гадко. Понятия не имею, почему ты не ревешь, но знаю, что задеты твои чувства, особенно гордость. Так что на хрен школу. Едем лопать мороженое.

Он включает заднюю передачу и выезжает со стоянки.

Не знаю, как у него это получается, потому что я как раз готова была разреветься, но после этих слов улыбаюсь:

– Я люблю мороженое.

* * *

Мороженое помогло, но не так уж сильно, потому что Брекин высадил меня у моей машины, и вот я сижу на водительском месте, не в силах пошевелиться. Мне грустно, я напугана, злюсь и испытываю все положенные чувства, но не плачу.

И не буду.

Приехав домой, я делаю единственную вещь, которая может мне помочь. Отправляюсь на пробежку. Только вернувшись и стоя под душем, я понимаю, что бег, как и мороженое, помог мало.