Книга Собака и волк - Пол Андерсон

— Ничего, ничего. Ищу богов. М-мой отец разрешает мне. Он меня защищает, несмотря на то, что… я никогда с ним на эту тему не разговаривала. — Девушка выпрямилась. — Я никогда не буду помогать его врагу.

— Все же вас двоих нельзя назвать настоящими друзьями, разве не так? Ладно, мы с ним всегда не ладили, наверняка и в будущем ничего не изменится, но зла я ему не желаю.

Лицо ее стало спокойным и грустно-задумчивым.

— Это правда? Я слышала, ты обвинял его за потоп.

Он вспыхнул:

— Я оставляю его в покое, если он больше не будет ко мне цепляться. Пусть боги поступают с ним, как считают нужным. Тебе этого достаточно?

Помедлив, она кивнула.

— Подумай о себе, — поучал он. — Подумай, как пригодятся тебе в жизни найденные сокровища. Разве это не оправдывает риск? Ну а потом… согласен, в этом римском мире на женщину надета узда. Зато у тебя есть я, твой друг, советник, партнер, как пожелаешь. Или, может быть, еще больше, Нимета?

Она напряглась. Слова ее вылетали быстро и сбивчиво, но за ними стояла железная решительность.

— Я девственница. Ни один мужчина не будет обладать мной. Если уж я соглашусь тебе помогать, ты должен поклясться честью, что не тронешь меня.

Слегка укрощенный ее горячностью, он поколебался, а потом сказал:

— Хорошо. Да будет так. Ты настоящая дочь своей матери. Поговорим теперь о деловой стороне.

II

В колонии все руки были на счету. Закончив ремонт на «Оспрее», рыбаки снова двинулись в плавание. Дождавшись прилива, лодка покинула Аквилон и пошла по Одите к морю.

Какое-то время русло реки было широким. Далее она сузилась и начала петлять, да так сильно, что рыбаки, сделав очередной поворот, иногда сомневались, что идут в правильном направлении: боялись ненароком попасть в приток. Лодка их габаритов должна была идти на веслах, чтобы не сесть на мель.

Берега в этой стороне были высокие, покрытые лесом. На открытых территориях раскинулись пахотные земли, пастбища, домики фермеров. На первый взгляд, все это казалось возделанным недавно. На самом же деле земля была заброшена. Берега то и дело опустошались пиратами.

— Когда же это безобразие закончится? Теперь Ис не поможет. Нет у него больше флота, — сказал Маэлох вполголоса.

Возле устья сбились в стайку рыбачьи домики, а вон развалины римской виллы, ограбленной пиратами. От них мало что осталось: жители из соседних селений разобрали их по камешку, плитке, кирпичу, стеклу. От цивилизации остались лишь каркасы.

«Оспрей» вышел в море. Ветер дул с востока. Весла сложили в лодку, распустили парус, и смэк[5]помчался по серовато-зеленой зыби на старую рыболовную территорию. Сначала надо держаться южного направления, обойти полуостров. Маэлох направил лодку ближе к берегу, что его матросам не очень понравилось. Эти воды были не такими опасными, как те, что возле Иса, но и здесь было немало скал и мелководья. К вечеру он указал команде на дымок, выходивший из отверстия в крыше, и сказал:

— Мы остановимся там на ночь.

Двое матросов попытались было возразить:

— Зачем, шкипер? Это неразумно.

И Усун протестовал:

— Да ведь сегодня луна. При этом свете мы вполне можем продолжить плавание. Ни к чему нам эти встречи.

— Нет, парни, каждую ночь мы будем проводить на берегу, как положено. К тому же полезно свести знакомство с прибрежными жителями. Они нам многое могут поведать. А если попадем в беду, завсегда помогут.

Усун покачал головой.

— Зачем попусту терять время? Успели бы сделать еще один поход. Ведь мы теперь люди бедные.

— Зато и ртов у нас теперь куда меньше прежнего, — мрачно заметил Маэлох.

— Ты, по крайней мере, мог бы взять еще одного штурмана, который знает здешние воды.

— А это будет лишний рот… разговоры разговаривать. Лево руля!

Бросая косые взгляды на капитана, команда все же повиновалась. Он и раньше отдавал им странноватые приказы, и они… до сих пор живы.

Работа оказалась не из легких. Они медленно ползли вперед на веслах, то и дело бросая лот. Когда «Оспрей» причалил наконец к берегу, солнце скрылось за горами. Деревня представляла собой скопище теней. И по берегу двигались тени: это были местные рыбаки, ожидавшие гостей. Маэлох спрыгнул с носа и поднял руки, демонстрируя добрые намерения. На языке соседней Озисмии он назвал себя и порт, из которого вышел. Диалект его отличался от местного говора, но все же его поняли. Подозрения растаяли.

Жители пришли в восторг и пригласили их на ночлег. Как Маэлох и надеялся, ночь он провел в хижине местного старосты.

— Вы очень добры к путешественникам, — сказал он жене рыбака, поставившей перед ним запоздалый ужин, состоявший из вяленой трески, овощей и черемши. — Позвольте-ка и мне вас угостить. — Он вытащил кувшин вина. Вскоре они были с хозяином в наилучших отношениях.

Разговор затянулся заполночь. Маэлох завел речь о пиратах. Ночные кошмары не изгладились из памяти. Даже их бедные жилища становились добычей варваров. Они похищали женщин, подростков: продавали их в рабство. Убивали мужчин, а дома сжигали так, для забавы.

— Они ведь сразу не приходят… саксы и скотты, — сказал Маэлох. — Сначала наводят справки, потом совершают маленькие пробные рейды, пока не убедятся, что защита Арморикского полуострова сломлена. Северные берега к ним ближе. А к берегам, где раньше находился Ис, путь неблизкий. Те, кто всегда плавали недалеко, дальше и не поплывут. — Рокочущий бас его на мгновение дрогнул. Вспомнил сирену, певшую на рифе. Потом продолжил обычным голосом: — Но со временем они и до вас доберутся, это уж как пить дать. Будете ли вы готовы?

Услышал горький ответ:

— А что мы можем приготовить? Гарпуны да топоры. Может, лучше натренировать ноги, чтобы они быстрее унесли нас в глубь территории, когда завидим их корабли?

— Дела, дружок, обстоят еще хуже. Слушай. У римлян нет солдат, чтобы охранять вас, но они не позволят вам вооружиться и организовать свой отряд, такой, как у Иса. Варвары их боялись и обходили стороной. Надо делать все потихоньку, чтобы римляне не узнали.

Рыбак выпрямился:

— К чему ты клонишь?

— Не спеши так. Ведь я употребил слово «потихоньку». Но я человек Граллона. Он был королем Иса, и он попросил меня передать его слова таким, как ты.

III

Воскресенье было ясным, а это хорошее предзнаменование. С самого рассвета люди стали собираться перед собором. Когда через несколько минут после рассвета Грациллоний прибыл на площадь, там было уже полно народу. Люди большей частью молчали, а другие переговаривались шепотом. Посвящение епископа — событие в высшей степени торжественное.