Книга Адская закусочная Джила - А. Ли Мартинес

— А я здесь не из-за него.

— Лоретты тоже нет.

— А, понятно. Значит кроме тебя здесь никого?

— Да, и я вроде как занят.

— Ладно, можешь не объяснить. Сама вижу.

— Спасибо.

И Дюк вернулся к своему занятию — вновь принялся перебирать содержимое полок и полочек. Он не услышал, как Тэмми ушла, однако решил, что виной всему грохот, который он сам создавал кастрюлями и сковородками. Впрочем, вскоре оборотень убедился в обратном. Юная красотка распахнула ведущие в кухню двери.

— Эй, ты что делаешь?

— Навожу порядок. Разве не понятно? — ответил он.

— Тебе помочь?

— Спасибо, я уже почти справился.

— Да ладно, мне не трудно.

— Уговорила. Можешь вынуть все из этого шкафа?

— Нет проблем. — И она принялась выставлять на прилавок жестянки с консервами. — Скажи, а что здесь произошло вчера ночью?

— Нагрянули упыри.

— Правда? Ух, ты! И ты их покромсал?

Дюк до сих пор ощущал глубокую царапину на шее.

— Угу.

— Кто-нибудь пострадал?

— Не.

Расспросы продолжались. Тэмми оказалась незаменимой помощницей, однако трещала без умолку, осыпая его вопросами и комментариями на самые разные темы — от рок-групп и кино и до мальчиков и любимой еды. Дюк, никогда не блиставший красноречием, отвечал короткими «да» или «нет», а то и вообще ограничивался лишь кивком головы. К тому времени, когда они покончили с кухней, он знал о Тэмми даже больше, чем ему хотелось.

— А разве у тебя сегодня нет в школе уроков? — поинтересовался он. Терпение его было уже на исходе.

— А я их прогуливаю. — Она поднесла палец к губам. — Надеюсь, ты меня не сдашь?

Дюк, хотя девица уже и достала его своей трескотней, улыбнулся. Было в ней нечто такое, отчего на нее не хотелось злиться. Он попытался распалить в себе злость, но Тэмми стоило лишь достаточно невинно взмахнуть ресницами, улыбнуться или рассмеяться, и всякое раздражение моментально улетучивалось.

— Ты не хочешь помочь мне заделать входные двери?

— Спрашиваешь.

Она держала доски, а он тем времени молотком заколачивал гвозди. Наконец с дверями было покончено, и они решили передохнуть. Сели за стол и взяли по банке газировки.

— Знаешь, у тебя замечательные руки. — Тэмми потянулась через стол и взяла его ладонь в свою. Ее маленькие пальчики принялись разглаживать складки на его лапище. — Какая задубевшая кожа. А этот шрам, он придает тебе очарование.

И она указала на едва заметный шрамик. Это был Знак Пентаграммы. Метка Зверя. Он то становился заметнее, то бледнел, в зависимости от фазы луны, однако никогда не исчезал полностью.

— Откуда он у тебя?

— Долгая история.

— Да будет тебе, расскажи.

— Я задавил оборотня.

— Понятно.

— Нет, честное слово.

Он никогда не врал про этот шрам. Впрочем, его не так уж часто о нем спрашивали. А те, кто спрашивал, все равно отказывались верить. Так что придумывать что-то свое, даже короткую историю, не имело смысла — пустая трата времени и сил.

Тэмми улыбнулась.

— Даже тот, кто сердцем чист и ложится в постель с молитвой…

— Терпеть не могу этот фильм, — перебил ее Дюк.

— А как тебе «Американский оборотень в Лондоне»? Готова поспорить, что он тебе нравится.

— Так себе.

Тэмми наклонилась ближе к нему. В вырезе футболки соблазнительно мелькнула грудь.

— Тогда какой фильм тебе нравится?

— «Юный Франкенштейн».

Он попытался высвободить руку. Далось это нелегко, но, будучи оборотнем, он давно научился держать свои чувства в кулаке.

— Дюк, скажи, я хорошенькая?

Он не стал лгать. Тем более что она уже знала ответ.

— Спрашиваешь!

Тэмми намотала на палец темную прядь.

— Не хочешь со мной потрахаться?

Надо сказать, что вопрос не застал его врасплох. Запах похотливой самки исходил от нее за милю.

— Нет, спасибо, меня ждет работа.

С этими словами он встал из-за стола и направился назад в кухню.

Тэмми явно не ожидала отказа и осталась сидеть в растерянности. Ее еще никто ни разу не отвергал. Правда, нельзя сказать, что она многих просила. Разве что Чэда, приятеля Денизы Калхаун и учителя физики. Учитель сначала сопротивлялся, но вскоре не выдержал и сдался. Тэмми всегда пребывала в уверенности, что достаточно поманить пальчиком, и мужчина уже ее. Увы, оборотень ее отверг. Эта мысль не давала покоя, но поначалу она просто отказывалась поверить. И все-таки было в отказе нечто такое, что приятно щекотало нервы. Нет, это даже здорово! Она перестанет себя уважать, если все-таки не соблазнит этого упрямца!

Ее переполняло предвкушение победы.

ГЛАВА 19

Эрл проснулся оттого, что ему жутко захотелось кофе.

Физиология воскрешенных, или не-умерших, такова, что кофеин, как и большинство подобных субстанций, на вампиров не действует. При желании Эрл мог выпить хоть три литра мышьяка или весь день глотать пилюли цианистого калия — и никаких дурных последствий. Как-то раз его укусила гремучая змея, а еще один раз он на спор глотнул жидкости для чистки унитазов, и его даже не вырвало. Правда, от чесночного супа все тело покрывалось сыпью, нет, даже не сыпью, а гнойными нарывами, но за исключением этого ничто — ни лекарство, ни еда — не могло причинить ему желудочный или кишечный дискомфорт. Поначалу он считал это большим плюсом, но, как и за другие дары, что несло с собой бессмертие, за него приходилось платить высокую цену.

Например, даже при самом большом желании, он больше не мог напиться. Он по-прежнему любил выпить, но, скорее, по привычке, оставшейся от прежней жизни. И даже если у него возникало желание утопить душевные страдания в алкоголе, а потом от души подебоширить по пьяни — увы, теперь об этом оставалось только мечтать. Такие простые радости не для вампиров. Разумеется, это еще не значит, что время от времени он не пытался. Более того, он не переставал тешить себя надеждой, что где-нибудь наверняка есть сорт пива, от которого ударит в голову. Правда, поиски сего благословенного напитка пока что не увенчались успехом, но Эрл не желал сдаваться. Даже если у него уйдет на это тысяча лет, он все равно его отыщет.

А сегодня вечером с него довольно чашки крепкого черного кофе. И желание это было скорее психологическим; стоило ему ощутить во рту первый обжигающий глоток, как его тотчас переполняло блаженство, как если бы хлебнул свежей кровушки. А может, даже и большее.