Книга Миланский черт - Мартин Сутер

Фрау профессор Куммер, сидевшая в махровом халате в холле, в одном из кресел с высокой спинкой, проводила Соню торжествующим взглядом до двери с табличкой «Дирекция».

Барбара Петерс ожидала ее за своим монитором. По случаю первого солнечного дня она надела топ с тоненькими бретельками. На ее округлых плечах играл матово-янтарный глянец. Надключичные ямки напоминали углубления для крупных, тяжелых драгоценностей в футлярах с бархатными подушечками.

Она указала рукой на стул напротив себя и дождалась, когда Соня сядет.

— Фрау профессор Куммер сказала, что вы прервали урок водной гимнастики и ушли, заявив, что — цитирую: она вас достала. Это правда?

Соня кивнула.

— Вы действительно так и сказали? «Потому что вы меня достали»?

Соня пыталась понять, что скрывается за внешне спокойным выражением лица начальницы — злость, которая вот-вот прорвется сквозь эту полуулыбку вежливости? Возмущение? Презрение?

— Боюсь, что я и в самом деле сказала что-то подобное. По смыслу.

— По смыслу?

— Нет, буквально.

Борьба эмоций на красивом лице Барбары Петерс длилась не более трех секунд.

— Это возмутительно! — захихикала она. — Как вы могли? Фрау профессор Куммер уже двести лет является нашим постоянным клиентом и кавалером бриллиантового ордена за успехи в водной гимнастике!

Соня, приложив палец к губам, показала ей, что фрау профессор сидит перед дверью. Но Барбара Петерс была не в силах совладать с приступом смеха.

— Извиняться вы, конечно же, не захотите? — спросила она через какое-то время, с трудом подавив смех.

— Нет.

— Но могу я, по крайней мере, сказать, что вы получили серьезный выговор?

— Пожалуйста.

— И дали слово, что подобное больше не повторится?

— Нет, этого я не обещаю.

Барбара улыбнулась.

— Но до рукоприкладства, я надеюсь, дело не дойдет?

— Только в целях самообороны.

— Хорошо. Самооборона законом не запрещается. Даже в сфере обслуживания.

По взгляду начальницы Соня поняла, что беседа закончена. Но для нее самой она еще не закончилась.

— Сегодня в пять утра церковный колокол пробил двенадцать раз.

— Да, я слышала об этом.

— Меня это беспокоит.

— Сбой в работе часов?.. Вы бы посмотрели, в каком состоянии здесь водоснабжение!

— А другие случаи? Фикус, появление Казутта среди бела дня, люминесцентные фонари на дне бассейна?

Барбара Петерс удивленно посмотрела на нее.

— Ах, так вы думаете, что эти двенадцать ударов колокола — тоже дело рук Казутта? Может быть, вы и правы. Хорошо, что мы от него вовремя избавились.

Этого Соня совсем не хотела сказать, но в устах начальницы неожиданное предположение прозвучало настолько убедительно, что Соня встала и попрощалась. Так и не задав вопроса, который вертелся у нее на языке: «Вы знаете легенду о Миланском черте?»

— Я не могу читать, когда на меня смотрят. Это меня нервирует, — заявил Мануэль.

Соня принесла ему книгу в комнату для персонала и села напротив.

— Ну ладно, — сказала она, — я сделаю обход и вернусь.

Коридор был пуст. Она открыла дверь в первый процедурный кабинет. Массажный стол был покрыт свежей простыней; подколенный валик, два сложенных вчетверо полотенца и белоснежная подушка четко разложены по своим местам, свет и музыка приглушены.

Следующий кабинет выглядел точно так же, только свет здесь был желтый. В каждом помещении имелась спрятанная за экраном световая установка, с помощью которой можно было окрашивать потолок в тот или иной цвет или заставить его пульсировать всеми цветами радуги.

В третьем кабинете спиной к двери стояла фрау Феликс. Расставив руки в стороны и закинув голову назад, она бормотала не то заклинания, не то молитвы на каком-то незнакомом Соне языке. Световая установка была включена. Эксцентричные очки фрау Феликс лежали на массажном столе. Свет, отражаясь в толстых стеклах, фокусировался в разноцветные пучки и радугой плясал на простыне.

Соня тихо прикрыла дверь и пошла дальше. Пустые сауны и парные вхолостую источали жар, а музыкальные тарелки «ролмо» в зале отдыха играли для рыб в аквариуме. Соня поднялась по лестнице наверх.

В термальном бассейне гудела одна из подводных гидромассажных форсунок. Перед ней стоял мужчина. Соня узнала коротко стриженный затылок Боба и поймала себя на том, что ее сердце тихонько встрепенулось. Она подошла к нему и присела на стоявшую рядом кушетку.

Боб, закинув голову назад, посмотрел на нее.

— Сегодня в пять утра пробило двенадцать, — сообщил он.

— Я тоже слышала.

— Но в четыре не било одиннадцать, а в три не било десять. И в два не било девять.

— Это ты так плохо спишь?

— Во всяком случае, в эту ночь. А ты?

Соня улыбнулась.

— Для меня это тоже была не самая лучшая ночь в жизни.

— Придешь сегодня вечером в бар?

— Если удастся найти свободное местечко.

Боб ухмыльнулся и, соскользнув в воду, поплыл.

— Ну, значит, до вечера!

Соня проводила его взглядом. Телосложение не назовешь типичным для пианиста, подумала она. Хотя это был бы первый пианист в ее жизни.

Мануэль читал своего «Мегрэ». Книга легенд лежала закрытой на столе.

— Ну как, прочел? Что скажешь?

— Что не хватает двух страниц.

— А еще?

— Легенда как легенда.

Соня раскрыла книгу, сунула ему под нос и прочла вслух семь знамений.

— И тебе ничего не бросилось в глаза?..

Мануэль изучал свои ногти.

— А что мне должно было броситься в глаза?

— Фикус опадает летом, ночной портье превращается в дневного, светящиеся палочки горят в воде, а колокол на рассвете бьет двенадцать. Кто-то воспроизводит эту легенду наяву.

Мануэль взял у нее из рук книгу и еще раз прочел условия.

— Ну, эта версия притянута за уши, — сказал он, возвращая ей книгу.

— Ты считаешь? — спросила Соня с живым интересом. Она не прочь была бы разделить эту точку зрения.

— Облитый кислотой фикус — это осень, которая наступает летом? Старик-портье, ни с того ни с сего притащившийся днем на службу, — это день, который стал ночью? Пара игрушечных фонариков — это огонь, который горит в воде? Переставленные кем-то ради смеха стрелки курантов — это день, который начинается в двенадцать? — Он отодвинул книгу в сторону. — Детка, не сходи с ума!