Книга Божественная лодка - Каори Экуни

— Какое противное это сакэ! — сморщив недовольно нос, сказала она.

Я засмеялась:

— Что, пока не вызывает интереса?

Соко — наша с Ним дочь, поэтому в будущем она должна нормально относиться к алкоголю.

В гостинице Хаконэ был также спа-бассейн под открытым небом. Ночью мы ещё раз пошли погреться в этот бассейн. На небе блестели звёзды. Обнажённая фигурка Соко… Какие у неё длинные, прямые ножки! Наша с Ним дочка…

И Вакацуки-сан, и Коно-сан очень заняты на работе, поэтому никогда долго не засиживаются. Туристы, которые заходят к нам в бар, тоже заняты своими экскурсиями, поэтому тоже, как правило, не сидят долго. В будние дни в обеденное время в «Хару» постоянно меняются посетители: одни заходят, другие сразу уходят.

После обеда, когда работы стало поменьше, у меня выдалась свободная минутка, и я пошла прополоть сорную траву вокруг бара. Честно говоря, я очень люблю эту работу. На заднем дворе бара сейчас красиво цветут жёлтые розы.

Вечером ко мне пришла Соко.

— Здравствуйте! — Каждый день она заходит со служебного входа и обязательно здоровается.

За столиком в самом углу бара она или читает, или делает уроки.

Сегодня у неё на ужин лосось, тушёные овощи и рис. Она всегда съедает всё, что я для неё приготовила, ничего не оставляя в тарелке.

— Как прошёл день в школе?

На Соко футболка в белую и серую полоску, джинсы, серые кроссовки. Она села на стул, вытянув ноги, и ответила:

— Да нормально всё. А как у тебя дела?

— У меня тоже нормально.

Это наш с ней стандартный обмен информацией.

— А что было в студии?

— Набросок и лепка из воска.

— А как ваш учитель?

— Вроде в порядке.

Похоже, ей нравится учитель в студии живописи. По её словам, он «обладает особой деликатностью». Она утверждает, что «школьный учитель, деликатный по натуре, — это настоящий оксюморон[34]».

Всё это у меня вызывает странное ощущение. Неужели мы с ней обе способны увлечься своим преподавателем?

Бывают дни, когда после ужина Соко остаётся до конца рабочего дня, и мы с ней вместе на скутере возвращаемся домой, но иногда она уходит раньше меня и едет домой на автобусе.

Сегодня она сказала, что пойдёт пораньше.

— Будь осторожна! — находясь за стойкой, сказала я ей напоследок.

— Ладно, — ответила она, а потом добавила: — Мама, у меня сегодня есть к тебе разговор. Ты приходи быстрее, я не буду ложиться спать, подожду тебя.

— Разговор?! Какой?

Соко качнула головой:

— Давай дома поговорим.

Внезапно меня охватила тревога. — Ёко-сан, принесите пиво, — позвали меня клиенты. Мне ничего не оставалось, как вернуться к работе. Я махнула Соко рукой, мол, «поняла, всё — иди домой».

•

В детстве, когда я возвращалась домой одна, а дома никого не было, поворачивая ключ в замке, я представляла себе ужасные картины. Мне казалось, что там, за дверью, притаились привидения, противные жуки и червяки, чудовища и прочая нечисть, и стоит только мне открыть дверь, как вся эта гадость вылетит наружу. Но страшно было только одно короткое мгновение. В моём воображении все эти гадкие твари не собирались буянить или делать мне что-то плохое. Они хотели только вылететь наружу. Поэтому я сначала выпускала их всех на улицу и только потом заходила сама. И тут я натыкалась на самое последнее существо, которое замешкалось и не успело вылететь наружу.

Это самое последнее существо было (естественно, в моём воображении) фиолетового цвета и напоминало маленькую куклу. У него было сине-бледное злобное лицо, но оно само было ещё младше меня, поэтому напугано было не меньше, чем я. В скором времени мы, думаю, могли бы с ним подружиться.

Сейчас я, конечно, ничего подобного не воображаю. Повернув ключ, я открываю дверь и захожу в квартиру. В коридоре на полке для обуви у нас стоят фотографии и фигурка ангела.

Сегодня мама пришла пораньше. Принесла коробку конфет, которую подарили посетители.

— Можно я сначала схожу в душ? — спросила она, снимая пальто и развязывая шарф.

Я ответила: «Конечно, иди».

— Я очень быстро. Конфеты сегодня уже не ешь! Это — на завтра.

Мама, когда приходит с работы, всегда какая-то возбуждённая. Она пахнет внешним миром.

— Хорошо, — ответила я. Дав маме себя обнять (она всегда меня обнимает, когда приходит домой), продолжила читать книгу.

Поздним вечером мы сели на кухне напротив друг друга, чтобы можно было разговаривать, и налили кофе. Мама была после ванны, у неё немного блестело лицо. Зимой очень сухой воздух, поэтому она всегда сильно мажет лицо кремом — увлажнить кожу.

— Итак, ты сказала, что хочешь со мной о чём-то поговорить? — спросила мама, отпив кофе из чашки.

— Да. Насчёт переездов, — ответила я.

— Переездов?

— Да. Я не хочу никуда отсюда переезжать, пока не окончу школу[35].

Выражение лица у мамы не изменилось. Она внимательно посмотрела на меня, потом слегка пожала плечами и сказала абсолютно просто:

— Хорошо… Это — весь разговор?

— Да. — Я вдруг выбилась из общего ритма разговора и добавила: — Я уже ко всему здесь привыкла, зачем же переезжать?!

Она меня не спрашивала, а я начала объяснять причину…

— А что, привычка — это так важно? — спросила мама и закурила сигарету.

— Для меня лично — да! — Наверное, для моей мамы привычка — вещь ненужная, — подумала я и вслух продолжила: — Я хочу жить спокойно.

Я попыталась ей всё объяснить.

Я говорила, что мне не нравится не сам переезд. Меня раздражает то, что я не знаю, когда нам снова предстоит переезжать, до каких пор мы будем переезжать… Я не ненавижу то, что мы никогда не заживём спокойной, нормальной жизнью. Меня раздражает мой постоянный страх. Как будто я — это последнее не успевшее выбежать фиолетовое существо.

— Может быть, мама, тебе трудно понять… Но я хочу жить там, где я уже всё знаю, где мне всё привычно… В родном доме, среди знакомых людей.

Мама ничего не говорила. Некоторое время мы молча пили кофе.

— Ладно, я пошла спать! — Почему-то мне вдруг стало очень грустно. Я встала и поставила кофейную чашку в мойку.

— Соко!