Книга В память о Саре - Крис Муни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Одно впрыскивание, и ты снова сможешь дышать.
— Мне… нечем…
— Сможешь и будешь.
— Пожалуйста. — Джоуна умолял, и теперь отчаяние звучало уже и в его голосе.
— Ты хочешь умереть здесь?
Джоуна отчаянно рванулся к ингалятору, но Майк вовремя сжал руку.
— Никто тебе не поможет, — сказал Майк, глядя, как костлявые пальцы Джоуны тщетно пытаются разжать его кулак. — Ты скажешь мне, что случилось с Сарой и двумя другими девочками, и скажешь это сейчас или так и сдохнешь здесь.
Джоуна не отвечал. Майк нажал большим пальцем на металлический колпачок, ингалятор зашипел и выпустил в воздух струйку лекарства.
— Мне… нечем…
Майк все нажимал и нажимал на колпачок, а Джоуна следил за ним полными слез глазами.
— Скажи мне, — сквозь стиснутые зубы процедил Майк. — Скажи мне, и я подарю тебе жизнь.
Джоуна повалился на снег. Лицо его покраснело от напряжения. Майк сел на него верхом и обеими руками ухватился за воротник бушлата.
— Ты должен мне сказать. Ты ведь был священником, помнишь? Тебе нужно мое прощение. — Майк встряхнул его. — Говори, что случилось с моей дочерью?
Джоуна пошевелил губами, но не произнес ни слова.
Майк наклонился над лежащим, приблизив ухо к его губам. Он оказался настолько близко от своего врага, что уловил его гнилостное дыхание, в котором чувствовался страх. Это был запах Смерти.
— Отче наш… Иже еси на небесех…
Майк отдернул голову. Джоуна смотрел в небо. Бескровные губы его шевельнулись, на них пузырилась пена, выкашливая мокроту и прочую жидкость, что закупорила его дыхательное горло.
— …да святится… имя…
Майк снова встряхнул его.
— Я нужен тебе, чтобы простить.
—.. да приидет Царствие Твое…
— Покайся. Я дам тебе шанс искупить свою вину. А теперь говори, сукин ты сын!
—.. яко на небеси и на земли…
Майк тряхнул Джоуну так, что у того лязгнули зубы.
— Говори, будь ты проклят! ГОВОРИ!
В глазах Джоуны появилось мечтательное, отсутствующее выражение. Туман начал рассеиваться, и краем глаза Майк заметил Фанга на другой стороне дороги. Пес увлеченно елозил носом по земле, вынюхивая что-то и приближаясь к пруду «Вертолетик! — сказала Сара, тыча пальцем в телевизор, на экране которого девочка каталась по льду на коньках, а потом вдруг подпрыгнула и сделала в воздухе пируэт, прежде чем приземлиться. — Я тоже хочу научиться крутить вертолетик, папочка». И он повел ее на пруд, надел ей коньки, зашнуровал их, а потом поставил на лед два ящика из-под молока. Прижав к ним ее ладошки, он показал дочери, как надо отталкиваться и сохранять равновесие. Сара внимательно выслушала его, но потом опять пожелала узнать, когда он покажет ей, как прыгать вертолетиком. Сможет ли она научиться такому прыжку, когда вырастет? О да, конечно, на свете нет ничего невозможного, надо только верить, верить искренне и вести себя хорошо, и еще молиться, и тогда Господь защитит тебя, потому что Господь — это и есть любовь, и свет, и…
— ГОВОРИ!
Пар от дыхания уже не клубился вокруг посиневших губ Джоуны.
«Он умирает».
«Пусть умирает. Мне все равно».
«Если он умрет здесь, то унесет свои тайны с собой».
Майк сунул ингалятор в рот Джоуне и нажал на колпачок контейнера. Раздалось шипение. Он снова и снова впрыскивал лекарство, и губы умирающего шевельнулись, сначала неуверенно, а потом с жадностью впились в насадку ингалятора, словно новорожденный — в материнскую грудь.
Еще через мгновение взор Джоуны прояснился.
Майк выпрямился во весь рост, тяжело дыша. Несколько минут они просто смотрели друг на друга — двое мужчин, последними прикасавшиеся к Саре.
— Скажи мне, что она жива, — пробормотал Майк. — Хотя бы это ты можешь мне сказать?
Прошла еще целая минута, прежде чем к Джоуне вернулась способность дышать.
— Только Господу известна вся правда.
Краем глаза Майк заметил его тросточку. Взгляд его устремился на колено Джоуны, и он воочию представил себе, как трость ударяет по нему, круша кости.
Майк выронил ингалятор и, спотыкаясь, побрел прочь. Ему показалось, будто он услышал, как Джоуна заплакал, но он заставил себя идти дальше, не оглядываясь.
В тот же день, в воскресенье, после обеда Билл устраивал пикник с жаренным на углях мясом. Майк заехал к нему с утра пораньше и принялся помогать по хозяйству. Он не стал рассказывать другу о своей встрече с Джоуной.
На краю просторной веранды стояли два бочонка, а из динамиков неслись заводные ритмы музыкальной передачи «Рок из Бостона». Майк пил ледяную колу из баночек, через силу улыбался и старательно делал вид, что все в порядке, пытаясь поддерживать непринужденную беседу с друзьями и соседями Билла, а в ушах у него назойливо звучал плач Джоуны.
Быть может, тот факт, что сегодня утром Джоуна взглянул смерти в лицо, заставит его осознать, что ему осталось жить всего несколько дней или даже часов. Быть может, тот факт, что он получил свою жизнь обратно — то, что от нее осталось, во всяком случае, — пробудит в нем давно уснувшие человеческие качества.
«Мне не следовало уходить, — думал Майк. — Я должен был подождать еще немного. Он наверняка рассказал бы что-нибудь, а так я все испортил».
«Еще несколько минут не сыграли бы никакой роли».
«Я должен был попытаться!»
«А если бы он не дал того, что тебе было нужно, что бы ты сделал? Разбил бы ему тростью коленную чашечку?»
Майк не понимал, что вселяло в него больший ужас: холодное спокойствие, с которым он наблюдал за тем, как Джоуна старается проглотить хоть каплю воздуха, или потрясающая легкость, с которой он вернулся в свое прежнее состояние. Состояние, которое, как он был уверен вплоть до сегодняшнего утра, пробуждала в нем только выпивка. Он вдруг понял, что тлевшая в душе ярость не угасла и никуда не исчезла, она всегда жила в нем, и спиртное было лишь неубедительной отговоркой, чтобы она вспыхнула ярким пламенем.
Он посмотрел на часы. Начало четвертого. Может, Меррик уже узнал что-то.
Майк вынул свой сотовый, отошел в уголок двора, где было поспокойнее, и набрал прямой номер Меррика в участке.
Звонок.
«Джоуна умирает».
Звонок.
«И ты ничего не можешь с этим поделать».
Звонок.
«Но тебе придется смириться с этим».
Включилась голосовая почта Меррика. Майк оставил сообщение с просьбой перезвонить немедленно и закрыл телефон. Сердце гулко колотилось у него в груди, на лбу выступил пот.
