Книга Флорентийские маски - Роза Планас

Охранники проводили его через несколько дворцовых помещений, и вскоре перед ним открылись двери в зал торжественных церемоний. Отделанное досками помещение напоминало по убранству деревенский амбар. Пол был выложен необожженными кирпичами, у стен стояли лавки без спинок. В дальнем конце зала находился большой деревянный помост, за которым сидел на трехногом табурете Великий магистр. Рядом с ним стояли еще двое иерархов ордена. Один выполнял обязанности секретаря, а второй был, по всей видимости, назначен на этот вечер глашатаем. На помосте, за которым восседал Великий магистр, были выложены и закреплены все предметы, имеющие особое символическое значение для членов ордена: клубок шерстяных ниток, ведро с водой, горсть соли крупного помола, деревянный крест, сухие листья, ветки деревьев в форме трезубца, жаровня с пылающими угольями, несколько комков вспаханной земли, терновый венец с выкрашенными белой краской шипами, лестница с семью ступеньками и мяч, скатанный из ниток и трех переплетенных лент – синей, красной и белой. Освещали зал три светильника из кованого железа, на которых были выгравированы слова первой клятвы нового члена ордена. Сам Великий магистр и оба его помощника держали в руках топоры.

Федерико почувствовал себя неуютно, но сумел справиться с собой и не показать волнения. К сожалению, он ничего не смог поделать с капельками пота, выступавшими у него на лбу одна за другой в такт частым ударам сердца.

Первым заговорил Великий магистр:

– Где и как надлежит принести клятву первой степени посвящения?

Федерико ответил без запинки:

– Колпак посвященного первой степени должен быть надет в ложе карбонариев.

– В какой градус надлежит посвятить вновь прибывшего? – последовал очередной вопрос.

– Новообращенному надлежит принять градус сухой почки и зеленого побега, – твердо отчеканил Федерико.

Трижды топнув ногой и повысив голос, Великий магистр воскликнул:

– Добрые братья, магистру нужна ваша помощь.

Сопровождавшие Федерико охранники подошли к нему сзади и обвязали его талию веревкой. Профессор Канали поднял сначала правую руку, а затем левую. Его движения напоминали взмахи крыльев ветряной мельницы или какой-то хищной птицы. Дождавшись, пока Федерико выполнит это упражнение положенное количество раз, Великий магистр воскликнул:

– До меня дошла весть, что одному из добрых братьев нужна помощь; быть может, ему нужно подкинуть Дров в печь.

Ассистенты подошли к Великому магистру, а тот, вновь обращаясь к Федерико, спросил:

– Откуда ты, добрый брат?

– Из леса, – последовал ответ.

– Куда ты идешь?

– В чертог чести. Я иду туда, чтобы смирить свои страсти и подчинить свою жизнь великому делу ордена карбонариев.

– Что ты несешь из леса?

– Дерево, сухие листья и землю.

– Несешь ли ты что-нибудь еще?

– Веру, надежду и благочестие.

Великий магистр встал с табурета и, обращаясь к своим помощникам, прокричал во весь голос:

– Да будет так! Ты теперь один из нас.

Федерико слушал эти слова с волнением в душе. Через секунду он опустился на колени и произнес заученную наизусть клятву:

– Клянусь своей честью хранить тайну добрых братьев, не причинять зла ни малым детям, ни вдовам и оказывать любую помощь собратьям по ордену. Да поможет мне Бог!

Перед тем как Федерико отвели к Великому магистру, в отсутствие кандидата было проведено голосование. Трех черных шаров было бы достаточно, чтобы прервать ритуал посвящения, но на этот раз против кандидата было подано всего два голоса. Таким образом, церемония продолжилась своим чередом.

Неофита, принесшего присягу, вновь ввели в зал, где его ждали все собравшиеся на церемонию братья. Когда Федерико переступил порог, в зале на несколько мгновений воцарилась полная тишина. Он смиренно склонил голову, но буквально через секунду присутствующие, все как один, сорвали с себя маски, подбросили их в воздух и закричали:

– Добро пожаловать, свободный гражданин Аусонии!

Таково было тайное имя, данное членами ордена Италии.

Хотя маски были сброшены, Федерико не заметил большой разницы: на всех лицах застыло одно и то же выражение несколько искусственной невинности. Казалось, лица юношей и стариков, мужчин и женщин были преисполнены добрых намерений: никто из собравшихся ни жестом, ни взглядом не выразил даже намека на угрозу или недоброжелательность. И все же было в этом всеобщем благолепии что-то неестественное. Федерико обратил на это внимание, когда наконец увидел в толпе собравшихся Винченцо и его дочь: старый актер и Андреа, она же Коломбина, как будто в очередной раз разыгрывали давно знакомую им сцену из «Комедии». С одной стороны, Федерико казалось невероятным, что все вокруг притворяются и что-то замышляют, а лишь он один ведет себя открыто и искренне, как подобает рыцарю благородного ордена. Может быть, на самом деле все совсем не так? Может, это как раз он разыгрывает здесь спектакль, а все остальные честны и открыты? Но весь жизненный опыт Федерико подсказывал ему, что это предположение неверно. Он никогда не был хорошим актером, с детства не умел врать и при всем желании не смог бы ввести в заблуждение столько людей сразу. Оставалось лишь ждать, когда какая-нибудь деталь, слово или взгляд выдадут истинные мысли собравшихся братьев.

Задумавшись, он даже не сразу обратил внимание, что в зале снова появился глашатай Великого магистра. Жестом призвав всех к молчанию, тот подошел к Федерико и объявил:

– Осталось исполнить последнюю часть церемонии, самую суровую для вновь посвященного. Брат, ты должен произнести здесь последние слова клятвы, произнести с открытым лицом, перед своими братьями, которые также не прячут лиц под масками. Помни, что ты не имеешь права ошибиться ни в словах, ни в мыслях, ни в намерениях.

Федерико прекрасно понимал серьезность момента и, напрягая память, начал повторять наизусть последнюю часть клятвы на верность ордену:

– Если же я нарушу свою клятву, то мне надлежит принять смерть от рук собратьев по ордену. Пусть меня привяжут к кресту и наденут на меня терновый венец. пусть мне вспорют живот, выдернут из меня внутренности и разбросают их по всем сторонам света. Таковы условия клятвы, которые я признаю и принимаю. Клянусь.

Зал вновь наполнился радостными криками братьев и сестер, приветствовавших нового члена ордена. Сам Федерико, живо представив себе страшную казнь, грозящую ему за нарушение клятвы, почувствовал головокружение и слабость в ногах. Напряжение, которое он испытывал во время ритуала посвящения, дало о себе знать. Покачнувшись, он оперся на первое подвернувшееся плечо. Замутненным взглядом он вдруг заметил длинные рыжие волосы, которые узнал тотчас же – даже в полуобморочном состоянии. Рядом с ним стояла та самая женщина, с которой он познакомился, когда она была в страшноватой маске с птичьим клювом.