Книга Беллилия - Вера Каспери

— А ты знаешь, что никакого Рауля Кошрэна в Новом Орлеане не существовало? — Бен ждал ответа Чарли, но тот сделал вид, что не слышал. — Никто из художников не знает этого имени, никто из домовладельцев в округе Фрэнч-Квотер и никто в магазинах, продающих товар для художников.

— Они жили, ни с кем не общаясь, в дешевой квартире. Наверное, платили наличными. У них вообще было очень мало знакомых.

— А что скажешь о вечеринках, которые они устраивали, когда могли себе позволить купить цыпленка и бутылку кларета? А как насчет друзей, настаивающих на продаже его картин с аукциона, чтобы никто не смог обмануть бедную вдову?

У Чарли не было ответа.

— Я знаю художников, — сказал Бен. — Когда я летом жил на разных дачах, то старался как можно больше времени проводить с живописцами. Все они схожи в одном… Обсуждают свои работы с любым человеком, который будет их слушать, и большинство из них просит кредит у знакомых торговцев, продающих кисти и полотна. Как же получается, что никто в тех местах не помнит художника по имени Рауль Кошрэн и его хорошенькую жену? Ради Бога, Чарли, сотри наконец эту красную дрянь со своего лица: она делает тебя чертовски похожим на идиота.

— Какую красную дрянь?

— Очевидно, тебя покрывали поцелуями.

Чарли в смущении достал носовой платок.

— На левой щеке, — подсказал Бен. — Итак, не было картин с подписью Кошрэна, не было аукциона, не было друзей, никаких кредитов в магазинах и вообще никаких следов Рауля Кошрэна.

Чарли рассматривал красные пятна на носовом платке.

— Ни в Сити-Холл, ни в одной больнице нет записи о смерти Кошрэна.

Холодным, пренебрежительным тоном Чарли произнес:

— Я встречал много людей, которые знали его.

— В Колорадо-Спрингс? Именно там они познакомились с ней? Так же как и ты?

— Ну и что? Не вижу в этом никакой связи.

— Может, ты и прав. У меня нет доказательств, что Аннабел Маккелви, Хлоя Джэкобс и Морин Баррет одно и то же лицо. Но у них есть одна общая черта. Все они так плохо сфотографированы, что кажется, будто эти хорошенькие женщины больше боятся фотокамеры, чем пистолета… или яда. Ты когда-нибудь делал снимки своей жены?

Чарли не смог ответить. Он потерял свой очень дорогой немецкий «кодак», когда был на увеселительной прогулке в горах с миссис Беллилией Кошрэн. Она позволила ему сделать с нее несколько снимков, а потом его «кодак» совершенно случайно упал со скалы.

— Когда я предложил нарисовать ее портрет, — снова заговорил Бен, — она сначала заколебалась, а потом сказала, что у нее очень плохие данные для модели, что Кошрэн несколько раз пытался изобразить ее на полотне, но у него так ничего и не получилось. Я умолял ее дать мне попробовать, и она наконец согласилась. Собственно говоря, мы сделали из этого тайну: она решила, что портрет будет подарком на твой день рождения. Хотя я, конечно, знал, что портрет никогда не будет закончен.

А Чарли вспомнил, что «кодак» он получил в подарок от матери на свой день рождения и всегда очень его берег. Он почти точно помнил, что прежде, чем собирать ветки для костра, положил фотоаппарат рядом со своей курткой и рюкзаком около большого камня, на безопасном расстоянии от края скалы. Но потом Беллилия сказала ему, что он все забыл и все было не так. Она заметила, что он положил камеру в опасное место на краю скалы, и хотела предупредить его, но постеснялась: боялась, что он воспримет это как выговор.

— У этих жен, — продолжал Бен, — есть еще одна общая черта. И Аннабел, и Хлоя, и Морин всегда были ласковы, послушны и терпеливы. Маккелви, Джэкобс и Баррет были необычайно счастливыми мужьями. Я подозреваю, что женщина, которая считает свой брак временным, может себе позволить быть обольстительной и беззаботной. Ей не надо беспокоиться о том, что, если она протянет ему палец, он схватит и всю руку. Не зря же миссис Кин Баррет считала, что ее невестка избаловала своего мужа.

Чарли вышел в холл и посмотрел вверх на лестницу. Он услышал какой-то звук на втором этаже. Может, сработала его фантазия. Но он вроде бы слышал, как кашляла его жена. Однако, поднявшись наверх, он обнаружил, что дверь в спальню плотно закрыта. Он вздохнул с облегчением и поблагодарил судьбу. Ведь Беллилия могла слышать рассказ Бена. Чарли было стыдно за то, что он сам слушал все это, и презирал себя за поражение в драке. Он осторожно открыл дверь, на цыпочках пересек комнату и подошел к кровати. Когда его глаза привыкли к темноте, он отчетливо увидел черты лица своей жены — гордый носик, кукольный ротик, пушистые ресницы и округлый подбородок. Она спала сладким сном ребенка.

Спустившись вниз, он, глядя в лицо Бену, сказал:

— Пожалуйста, не говори так громко. Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал то, что ты рассказываешь.

Чарли не произнес имя жены, даже не употребил слова «она». Им овладело почти полное спокойствие, и он чувствовал себя в состоянии достойно завершить разговор. Когда он увидел в спальне свою жену спокойно спящей, погруженной в ничем не омраченную невинную дрему, его вера в нее восстановилась. Ему очень хотелось унизить Бена, задеть его гордость оскорбительными словами, но это, как он теперь понимал, будет не более эффективным, чем применение кулаков.

— Я не могу найти ни одного факта, который заставил бы меня поверить тебе, — начал Чарли. — Ты явился в мой дом под фальшивым предлогом, ты вел со мной нечестную игру с первой же нашей встречи, ты воспользовался нашим гостеприимством и притворился другом, хотя на самом деле просто шпионил за нами. Почему я должен тебе верить?

— Потому что она испытала шок, когда услышала от меня имя Баррета, не так ли?

— А разве так? — холодно отреагировал Чарли.

— Почему она уронила фарфоровую фигурку? Она выпала из ее рук, когда Беллилия услышала, что Баррет приезжает сюда.

— Это могло произойти случайно. — Чарли даже смог выдавить снисходительную улыбку.

— Она что-нибудь потом об этом сказала?

— Ничего. Ты единственный человек, который когда-либо упоминал здесь имя Баррета.

Это была чистая правда. Беллилия не упоминала Баррета как своего врага, эту роль она отвела Бену Чейни. Он принесет нам несчастье. Именно этого он хочет — навредить нам и разрушить нашу жизнь. Ее голос эхом отдавался в ушах Чарли, и он мог видеть опущенные веки и нахмуренные брови, когда она склонилась над тарелкой с едой, до которой даже не дотронулась.

— Когда Баррет приедет сюда, он определит, действительно ли это Морин, — сказал Бен. Он вышел в холл и снял свое пальто с вешалки. — Я не хотел тебе этого говорить, но ты сам напросился. Я собирался ждать, пока мы будем в полной уверенности. — Он надел варежки и обернул шарф вокруг шеи.

Чарли больше нечего было сказать, и Бен ушел не попрощавшись. Какой-то невольный порыв заставил Чарли встать у окна и наблюдать, как тот уходит из его дома. Он стоял и ждал, пока Бен закреплял свои снегоходы. На это у него ушло довольно много времени. Наконец Чарли увидел, как Бен тронулся с места, сначала неуверенно, неловкими движениями, а потом поймал ритм и стал набирать скорость. Вот Бен уже пересек мост и начал карабкаться в гору на другой стороне реки. Еще не было четырех часов, но уже наступали сумерки, ветер совсем стих, и вокруг ничего не двигалось, словно весь мир застыл. Двигалась только черная фигура Бена, резко выделяющаяся на фоне белого снега.