Книга Теория невероятности - Виктория Борисова

Так что теперь у нее есть все, что нужно для счастья. Даже квартира на Ленинском проспекте — уютное трехкомнатное гнездышко для молодой перспективной семьи. Еще раз спасибо папе-генералу! А вот теперь совсем скоро родится их первенец — желанный, любимый, будущий дипломат, писатель или киноартист…

Неля почему-то была совершенно уверена, что у нее будет мальчик.

Уже выходя из дома, она бросила последний взгляд в зеркало — и осталась вполне довольна собой. Модное платье прямого покроя выгодно скрывало ее положение, а открытые туфельки на высоких острых каблучках — даже сейчас она не могла от них отказаться! — делали фигуру совсем стройной, летящей…

Возможно, именно они и стали причиной того, что случилось дальше.

Весь день Неля чувствовала противный звон в ушах и несильную, но ощутимую боль внизу живота, и все-таки старательно улыбалась. К вечеру ноги сильно опухли, ремешки от туфель глубоко врезались в кожу, оставляя красные полосы, но Неля мужественно порхала во главе колонны гостей из братской Африки и вымученно улыбалась.

Экскурсия уже подходила к концу, когда Нелли неудачно ступила на высокую ступеньку «Икаруса», нога соскользнула, и она упала прямо на раскаленный за день асфальт.

Что было дальше — она не помнила. Тело пронзила такая боль, что Нелли уже не могла реагировать ни на что другое. Кажется, вокруг суетились люди, кто-то вызвал «скорую»… Потом все утонуло в черно-багровом облаке, и Неля уже не могла думать ни о чем, кроме боли.

Когда она пришла в себя, вокруг было темно. Нелли не сразу поняла, что она не у себя дома, что лежит на больничной кровати, а главное — что больше не чувствует ребенка! Ей было больно, она с трудом могла пошевелиться, губы пересохли, и язык словно не помещался во рту. Рядом с кроватью стояла какая-то штука с длинной прозрачной трубочкой, и из нее в вену на руке стекала прозрачная жидкость. То ощущение другой маленькой жизни в собственном теле, к которому она успела привыкнуть за месяцы беременности, исчезло.

Неля очень испугалась. Она хотела крикнуть: «Где мой ребенок? Что с ним?» — но из горла вырвался только хриплый стон. Пришла старенькая медсестра, стала ее успокаивать, накапала валерьянки… Она что-то говорила, поглаживая ее по плечу высохшей морщинистой рукой, но Нелли не сразу сумела вникнуть в смысл ее слов. Она поняла главное — теперь она стала матерью! Ее сын, которого они так ждали, родился слабенький, недоношенный, но живой. Скоро она вновь заснула, одурманенная лекарством, и всю ночь ей снился ее ребенок.

Дальше потянулись бесконечные дни, наполненные тревогой и страхом.

Впервые увидев ребенка — крошечного, с тонкими ручками и ножками и странно сморщенным личиком, похожего на маленького старичка, — Нелли разрыдалась. Сколько раз в мечтах она представляла себя гордой счастливой матерью, держащей на руках щекастого бутуза! В жизни получилось совсем не так, и она чувствовала себя виноватой. Врачи и сестры старательно уверяли ее, что все будет хорошо, но за их бодрыми словами, утешениями и улыбками Неля видела совершенно другое.

Как-то вечером, проходя через бесконечно длинный больничный коридор, она случайно подслушала разговор двух медсестер на посту. Одна, молоденькая, сменялась с дежурства, снимала шапочку и озабоченно говорила:

— У Гаршевой-то совсем плох ребеночек. Глотать не может, ночью опять задыхался, думали — до утра не доживет.

Другая, постарше, зевнула и равнодушно ответила:

— Может, оно и к лучшему. Молодая еще, нового родит.

Неля аж задохнулась от гнева. Эта самая медсестра была всегда так любезна, охотно принимала маленькие подарки и уверяла, что все обойдется, а за глаза вон что говорит! Хотелось подбежать к ней и крикнуть прямо в лицо: не смей! Не смей так говорить о моем ребенке!

Но Неля сдержалась и проскользнула мимо тихо как мышка. Она понимала, что не может дать волю своим чувствам.

Целый месяц она каждый день ездила в больницу. Каждый раз она поднималась по лестнице с замиранием сердца, боясь, что врачи вдруг начнут отводить глаза, будут уговаривать не волноваться, а потом отведут в маленький кабинетик, пропахший нашатырем и валерьянкой, и скажут: ваш ребенок умер. Так уже было с Таней, молодой круглолицей девушкой, похожей на героиню старого фильма «Свинарка и пастух», и Неля навсегда запомнила ее крик, трясущиеся руки, слезы, беспрерывно текущие по щекам…

Не дай Бог никому перенести такого!

Каждый раз Неля со всех ног бежала к сыну, спешила удостовериться, что он жив, увидеть его… Он лежал в каком-то ящике с прозрачными стенками, похожем на большой аквариум, весь опутанный трубочками, и выглядел таким несчастным, жалким и одиноким! А ей нельзя было даже подойти, чтобы взять на руки свое дитя, погладить это тощенькое, слабое тельце.

Хотелось крикнуть — отдайте мне ребенка! Неля от души верила, что стоит ей забрать сына домой — и все будет хорошо, уж она-то сумеет выходить, вырастить, вернуть здоровье… Ветру на него дохнуть не даст!

И наконец этот день настал. Такси подкатило не к парадному входу, откуда обычно выписывали счастливых мамаш после положенной недели пребывания в роддоме, а к какой-то неприметной боковой двери. По дороге домой Неля снова и снова вглядывалась в крошечное личико, чуть прикрытое краем кружевного конверта, пытаясь разглядеть в нем черты будущего красивого, сильного и умного мальчика, в которого со временем он обязательно вырастет. Ребенок спал, чуть причмокивая губами, а Неля тихо плакала от радости.

Она не знала, что самое трудное только начинается.

Хотя мальчик и выжил, но все равно был очень слабенький. Он был такой хрупкий, что его и на руки-то было взять страшно! Поначалу маленький Вася (Неля так назвала его в честь отца, как будто забыв про то, что раньше они со Стасиком колебались между Никитой и Денисом), даже молоко сосать не мог самостоятельно, плохо глотал, и приходилось терпеливо, капля за каплей кормить его через пипетку, постоянно согревать, чтобы, не дай бог, не простудился, протирать лосьоном сморщенную кожицу…

Молодая хорошенькая женщина всего за несколько лет превратилась в нервное, издерганное существо неопределенного возраста. Весь ее мир теперь был сосредоточен только вокруг ребенка. Врачи, уколы, массажи, бесконечный ежедневный уход… Даже ночью Неля спала вполглаза, ежесекундно прислушивалась — как там сыночек? Не кричит ли? Не плачет? Не раскрылся ли во сне, не замерз? Больше всего Неля пугалась, когда Вася начинал закатываться от крика, все его тельце выгибалось дугой, и крошечное личико заливала страшная, мертвенная синева. В такие минуты она чувствовала свою беспомощность и ужасно боялась — а вдруг он умрет сейчас прямо у нее на руках?

Ребенок подрастал, но легче не становилось. Он не держал головку, не пытался ползать и переворачиваться, не проявлял свойственной здоровым детям любознательности… Участковый врач — усталая немолодая женщина — только головой качала:

— А что вы хотите, мамочка? Задержка в развитии. Заниматься надо с ребеночком!