Книга Спящий с Джейн Остин - Дэвид Эйткен

Все это звучало необычайно заманчиво (пусть даже я говорю от имени ушного фетишиста), и я попросил подробностей.

— Вот что происходит, — начала она. — Сперва женщина кладет свои… Но этого я вам не скажу! Идите и выясняйте сами. Или гоните триста фунтов.

Наша беседа закончилась тем, что я озвучил свои собственные предпочтения. Тогда Джин извлекла карманный калькулятор и принялась считать, бормоча и хмыкая себе под нос. До сих пор никто не бормотал и не хмыкал в моем присутствии, так что я слушал с интересом.

— Эти нетрадиционные удовольствия всегда сложно оценить, — пробормотала Джин, знаком приказывая мистеру Большие Уши принести еще виски. — Секс с головой может оказаться опасным.

Она не подозревала, насколько опасным, — верно, ребята?

В конечном итоге было решено, что мне дозволяется ласкать ее уши за пятьдесят фунтов, брать их в рот — по пятьдесят каждое, но проникновение в них будет стоить дополнительную сотню. За каждое. За каждый раз. Эта женщина была истинной еврейкой в габардине от дизайнера. Пол Гетти на высоких каблуках. Симон Легре в прозрачных чулках, хотя она их не носила. Никакой дополнительной суммы не было назначено за то, чтобы отрезать ее уши.

Мисс Джин объявила, что у нее имеется небольшая съемная квартира неподалеку отсюда, если мне угодно, — или же мы можем поехать в отель. Я остановился на квартире, полагая, что в настоящий момент будет неполиткорректно сообщать ей, кто я таков на самом деле. «Безумный Поджигатель Отелей» и «Извращенный Расчленитель Тел», недавно вызвавший огромный газетный ажиотаж. Поджигатель, ну надо же! Пожар был самым невинным из всех преступлений.

Джин оказалась великолепной компанией — позвольте мне быть первым, кто это признал. Должен признаться, что под влиянием этого эффекта я даже написал письмо ее родителям, и мне кажется, что несколько добрых слов из уст подобного человека утешат их несравненно лучше, чем любые соболезнования, сказанные профессиональными доброхотами.

«Ваша милая дочь, — писал я, — которую я, к сожалению, знал очень недолго, показалась мне чудесным и обаятельным человеком. Она обладала редким умением мгновенно создавать непринужденную, раскованную обстановку. У нее был заразительный смех (думаю, вы и сами это знаете), и она часто ободряла друзей веселыми остротами и добрым словом. Думаю, вам будет отрадно узнать, что она умерла смеясь. В заключение осмелюсь сказать, что она умерла необычайно легко и не страдала ни на йоту дольше, чем это было необходимо. С наилучшими пожеланиями на все времена…» и т. д. и т. п.

Сейчас я, разумеется, уже не могу воспроизвести текст буквально, но вы поняли суть и смысл. Я утешал несчастных родителей. В конце концов, я не являюсь «неизлечимым чудовищем, без единой позитивной черты», как сказал некий толстый адвокат. Я могу быть мягок и сентиментален, как Озерный Поэт[86]— если захочу, конечно.

Само собой, все, что я сказал родителям, было полнейшей чушью. Когда я применил свой инструмент копуляции к ее слуховому отверстию, их очаровательная дочка выдала очередь грязных ругательств, которые, скорее всего, заставили бы залиться пунцом самую что ни на есть калахарскую женщину. Признаюсь, я и сам несколько покраснел. Теперь, когда эмоции утихли, я объективно могу сказать, что отнюдь не был очарован эпитетами вроде «долбаный хер» и «грязная гнида». В конце концов, человек может заплатить значительную сумму за подобное обращение, если он не является (думаю, теперь уже можно говорить прямо) безумным серийным убийцей, свободным от всех моральных долгов и обязательств.

Что же касается легкой и безболезненной смерти мисс Джин… ну…

Попробуйте сами — и тогда сможете судить объективно.

Глава семнадцатая

Квартира, куда меня привела мисс Джин, была обставлена с изысканным вкусом (полагаю, именно так должен изъясняться агент по недвижимости). Здесь имелось — как мы шутливо говорим в Данди — все, кроме волынки на ходу.

В спальне обнаружился даже предмет мебели, опознанный мною как priedieu — деревянная подставка для коленей, необходимая во время молитвы. «Загадочный предмет меблировки», — скажет невежда, обнаружив эту штуковину в недрах квартиры, предназначенной для любовных утех (воздержитесь, пожалуйста, от сексуально-остроумных комментариев!). Вещи, которые люди покупают на рынке Денс-роуд, никогда не перестают изумлять.

Как ни прискорбно, но с Джин Броди возникла все та же старая проблема. Подобно многим другим женщинам ее сорта, торгующим вразнос собственной плотью ради холодного, бездушного кошелька, мисс Джин была аu fait[87]со всеми этими стандартными штучками, которые происходят по умолчанию. Она могла лечь на спину и раздвинуть свои купленные ноги для целого полка. Она могла обволочь ваш детородный орган своими оплаченными красными губками быстрее, чем регбист способен двинуть вас по уху в толчее.

Но вот незадача: пожелайте побаловаться с ее ушами, и девушка станет неуклюжей и вялой. Очевидно, этикет ушного секса был для мисс Джин китайской грамотой — как и для многих иных из этого порочного женского общества. В наш просвещенный век людям стоило бы иметь побольше амбиций в плане развития своих профессиональных навыков. Я хочу сказать, некоторые считают себя счастливыми только потому, что вообще имеют работу, даже если это непыльный, легкий труд, заключающийся в добывании денег при помощи собственной промежности. Здесь я мог бы сказать: «Маленькая шутка, чтобы снять напряжение», но это не она. Напряжения не предвидится по меньшей мере несколько минут.

Однако же это было обременительно — тут не поспоришь. Нельзя упускать из виду и тот факт, что мне пришлось взять на себя руководящую роль — выдавать, так сказать, ценные указания. Сторонний наблюдатель, глядя на нас, решил бы, что это я на нее работаю, а не наоборот.

Для начала возникла проблема одежды. Вернее сказать, раздевания.

— Что именно мы будем делать? — спросила мисс Джин, едва мы пересекли порог ее спальни. — Мне раздеться или как? — Она была скованна и напряжена и совершенно не походила на ту Джин, которую я обрисовал ее родителям. Никаких тебе острот и веселых шуток. Ну да ладно, nil de mortuis[88], как сказали римляне, когда захватили Париж. Пусть родители лелеют свои иллюзии. Мы-то с вами знаем, как оно было на самом деле, — это все, что имеет значение. И не надо меня благодарить за проявленную доброту.

«Мне раздеться или как?» Что за вопрос такой? Джин оказалась всего-навсего очередной представительницей легиона пустоголовых девчушек. (Но это ненадолго, хо-хо.) Мы с вами, само собой, знаем ответ на ее вопрос, но я полагаю, что лучше обозначить его четко и доходчиво — для других глупеньких девочек, которые это читают.