Книга Посланник - Дэниел Сильва

Он повернул голову и посмотрел на Навота. Это был широкоплечий мужчина на несколько лет моложе Габриэля, с коротко остриженными светлыми волосами и бледно-голубыми глазами. По лексикону Конторы он был katsa – разъездной оперативный сотрудник и куратор. Вооруженный целым набором языков, жуликоватым шармом и фаталистической самонадеянностью, он сумел проникнуть в палестинские террористические группы и набрать агентов в арабских посольствах, разбросанных по Западной Европе. У него были источники почти во всех европейских службах безопасности и разведки, и он осуществлял надзор за широкой сетью-sayanim. Он мог всегда рассчитывать на лучший столик в ресторане отеля «Ритц» в Париже, потому что метрдотель был его платным информатором, как и старшая горничная. Сейчас он был в сером твидовом пиджаке и черном свитере, так как в Париже являлся Винсентом Лаффоном, свободным странствующим писателем бретонского происхождения, который большую часть времени жил на чемоданах. В Лондоне его знали как Клайда Бриджеса, европейского директора по маркетингу неизвестной канадской компании по программному обеспечению бизнеса. В Мадриде он был состоятельным немцем, проводящим время в кафе и барах и разъезжающим, чтобы сбросить с себя груз безделья и закомплексованного «эго».

Навот полез в свой портфель и вытащил маниловую папку, которую положил на стол перед Габриэлем.

– Тут обладатель вашего Ван Гога, – сказал он. – Взгляните.

Габриэль осторожно вынул фотографию привлекательной женщины среднего возраста с черными вьющимися волосами, оливковой кожей и длинным прямым носом. Она спускалась по каменным ступеням на Монмартре, держа над головой зонт.

– Ханна Вайнберг, – сказал Навот. – Сорока четырех лет, не замужем, бездетная. Еврейская демография в микрокосме. Единственный ребенок и без детей. При таких темпах нам не понадобится государство. – Навот опустил глаза и мрачно стал ковыряться в горшочке с мясом и овощами. На него нападали приступы упаднического настроения, особенно когда дело касалось будущего еврейского народа. – Она держит маленькую лавочку на Монмартре, на рю Лепик. Лавочка называется «Бутик Лепик». Я снял ее сегодня днем, когда она шла на ленч. Впечатление такое, что этот бутик является для нее не призванием, а скорее хобби. Я видел ее банковские счета. Марк Вайнберг оставил дочери очень хорошее обеспечение.

Подошел официант и поставил перед Габриэлем миску с пурпурной гадостью. Габриэль тотчас отставил ее в центр стола. Ему неприятен был даже запах борща. А Навот бросил кусок хлеба в свой суп и помешал ложкой.

– Вайнберг был интересным типом. Он был известным адвокатом здесь, в Париже. И своего рода борцом за правду памяти. Он оказывал немалое давление на правительство, чтобы оно прояснило подлинную роль французов в холокосте. В результате он был не слишком популярен в некоторых кругах.

– А дочь? Какова ее политическая ориентация?

– Умеренная евросоциалистка, но это не считается преступлением во Франции. Она унаследовала также от отца немного воинственности. Она связана с группой, которая пытается бороться здесь с антисемитизмом. Взгляните на то, что лежит под фотографией.

Габриэль обнаружил вырезку из французского журнала о поднявшейся во Франции волне антисемитизма. На приложенной к вырезке фотографии были евреи, идущие по одному из мостов через Сену. Во главе колонны шла Ханна Вайнберг с плакатом, на котором было написано: «Оставьте ненависть».

– А она была когда-нибудь в Израиле?

– По меньшей мере четыре раза. Шабак тут поработает, чтобы убедиться, что она не сидит в Рамалле и не помогает террористам строить планы. Я уверен, они ничего на нее не найдут. Она из чистого золота, Габриэль. Она дар богов разведки.

– Сексуальные предпочтения?

– Насколько мы можем сказать – мужчины. У нее связь с госслужащим.

– Евреем?

– Благодарение Богу.

– Ты был в ее квартире?

– Я сам ездил туда с командой невиотов.

Команды невиотов занимались сбором разведданных в труднодоступных местах, таких как квартиры, рабочие кабинеты и гостиничные номера. В этом подразделении работали одни из лучших в мире мастеров проникновения и воров. У Габриэля был план использовать их по окончании операции – при условии, конечно, что Ханна Вайнберг согласится расстаться со своим Ван Гогом.

– Вы видели картину?

Навот кивнул.

– Она держит ее в своей детской спальне.

– И какое впечатление от картины?

– Вы хотите получить от меня оценку Ван Гога? – Навот пожал мускулистыми плечами. – Это очень симпатичное изображение девушки, сидящей за туалетным столом. Я ведь не художник, как вы. Я любитель курицы в горшочке и хорошей любовной истории в кино. Вы не едите свой суп.

– Мне он не нравится, Узи. Я сказал ведь, что не люблю его.

Навот взял ложку Габриэля и размешал в борще сметану, отчего пурпурный цвет посветлел.

– Мы заглянули в ее бумаги, – сказал Навот. – Покопались в ее шкафах и ящиках. Оставили кое-что на ее телефоне и компьютере. В такой ситуации не мешает быть как можно тщательнее.

– Комнаты обложены?

Навота, казалось, обидел вопрос.

– Конечно.

– Что вы используете для поста подслушивания?

– В данный момент фургон. Если она согласится помочь нам, потребуется нечто более постоянное. Один из невиотов уже обследует окрестности в поисках подходящей квартиры.

Навот принялся за борщ Габриэля. Несмотря на всю свою европейскую искушенность, в душе он был по-прежнему крестьянином из штетля.

– Я вижу, к чему все это идет, – сказал он между двумя ложками борща. – Вы будете выслеживать плохого мальчика, а я весь год проведу, наблюдая за девушкой. Но ведь так всегда с нами было, верно? Вы получаете славу, а оперативники вроде меня работают лопатой. Бог ты мой, вы же спасли самого папу. Как же может простой смертный вроде меня состязаться с вами?

– Заткнись и ешь свой суп, Узи.

Быть избранником Шамрона не проходит даром. Габриэль уже привык к профессиональной ревности коллег.

– Завтра мне надо уехать из Парижа, – сказал Навот. – Я буду отсутствовать всего один день.

– И куда же ты едешь?

– Амос хочет перекинуться со мной парой слов. – Он помолчал и добавил: – По-моему, насчет работы в Спецоперациях. То место, от которого вы отказались.

«Это разумно», – подумал Габриэль. Навот был чрезвычайно способным оперативником, принимал участие в нескольких крупных операциях, в том числе в двух-трех вместе с Габриэлем.

– Ты этого хочешь, Узи? Работать на бульваре Царя Саула?

Навот пожал плечами.

– Я долго пробыл оперативником. Белла хочет, чтоб мы поженились. А когда ты так живешь, трудно иметь крепкую семью. Иной раз, проснувшись утром, я не знаю, где закончу свой день. Я могу завтракать в Берлине, есть ленч в Амстердаме, а в полночь сидеть на бульваре Царя Саула и докладывать директору. – Навот заговорщически улыбнулся Габриэлю. – Вот чего американцы про нас не понимают. Они сажают своих офицеров в маленькие коробочки и перерезают им запястья, когда они вылезают за пределы. Наша Контора не такая. Она никогда не была такой. Благодаря этому работа в ней – величайшая удача, и поэтому наша Служба намного лучше их. Они бы не знали, как быть с таким человеком, как вы.