Книга Предательская западня - Валерий Рощин

От того местечка на склоне, где Вахтанга поджидала ушлая барышня, до пограничного перевала оставалось не более семи километров. Однако отряд преодолел их только к пяти вечера – движение замедляли русские, бессменно тащившие на себе своих мертвых товарищей. Усман же, все то время, что приходилось нести крепко спящего спецназовца, часто всматривался в его лицо и мучительно вспоминал, где и когда довелось встречаться…

Да, он определенно видел этого широкоплечего крепыша с треугольной отметиной на заросшем щетиной подбородке. Но выловить из глубин памяти подробности давней встречи и даже приблизительную ее дату – не мог.

И вдруг у самой границы одноглазый вспомнил!

Озарение пришло в самую неподходящую минуту, когда отряд с пленниками и неудобным "грузом" рассредоточился у "бруствера" последней перед кордоном складки. Рыжебородый принялся изучать с помощью бинокля перевал и подходы с обеих сторон. Остальные притихли в ожидании удобного момента для решающего рывка. Касаев лежал рядом с Атисовым и, покуда не прозвучала команда Вахтанга, опять морщил лоб и напрягал мозги…

Но теперь он копнул в верном направлении: сначала в анналах памяти промелькнул смутный намек, а затем…

Усман поправил на лице черную пропылившуюся повязку; обернувшись, еще разок глянул на спецназовца. А, закрыв единственный глаз и сосредоточившись, внезапно вспомнил обстоятельства их давней встречи – размытый и неуловимый намек в одно мгновение превратился в ясную и четкую картинку.

Однако обрадоваться трудной находке он толком не успел. В ту же секунду воздух вокруг наполнился знакомым свистом, а естественный бруствер, за которым укрывался отряд, взорвался десятками грязно-коричневатых фонтанов.

Кто-то засек их и обстреливал с правого фланга.

Глава третья

Российско-Грузинская граница. 22 мая

Сначала сквозь смутную пелену стали прорываться выстрелы, обрывки незнакомых голосов, хруст мелкого камня под чьими-то ногами…

Ничего не понимая, Бельский попытался поднять веки, и тут же взметнулась россыпь сверкавших искр, постепенно превратившихся в тонкую полоску света – глаза приоткрылись… Что-то неузнаваемое хаотически перемещалось вблизи, постоянно меняя форму и обличие. Зрение не могло восстановить резкость с остротой, точно глаза были под мутной повязкой. Но Станислав пока не понимал и этого…

– Давид, задержись здесь на десять минут – прикроешь отряд! – донеслась откуда-то издалека первая фраза, смысл которой дошел до разума с большим опозданием.

Уже ощущалась боль в суставах и затекших мышцах. И это был хороший признак – к телу возвращалась чувствительность. Пошевелив пальцами рук, он полностью открыл глаза. Какие-то неясные образы и фигуры маячили в стороне… Подполковник все еще не мог припомнить случившегося несколько часов назад и не осознавал происходящего в эту минуту.

После прозвучавшей команды двое незнакомцев подхватили его за онемевшие конечности и, пригибая головы, куда-то быстро понесли. Бежавшие рядом люди оборачивались и на ходу, почти не прицеливаясь, стреляли из автоматов. Суматошный и тряский бег прервался скоро: пара уставших бородатых мужиков сменилась другой парой, и подполковника потащили дальше…

Сознание прояснялось. Бельский понял это, когда долго смотрел на тяжело дышавшего худого человека с темной повязкой на таком же темном лице. Того, который бежал впереди, спецназовец не видел – перед ним маячила лишь пропотевшая насквозь камуфлированная куртка. А одноглазый, неудобно вцепившись в его плечи, мелко семенил из последних сил. Но тоже изредка посматривал на свою неподъемную ношу, и тогда взгляды их ненадолго встречались.

"Где-то я его видел, – вяло подумал Стас. И внезапно обожгла мысль: – Стоп!! Так ведь он же чеченец! Боевик! И тот, что тащил меня до него тоже горец! Но откуда они взялись, и почему было слышно стрельбу?! Что, черт возьми, происходит?!"

Он еще не ориентировался во времени и не мог с точностью сказать, сколько длился этот жуткий по напряжению спринтерский забег: десять минут или тридцать… Но стрельба стихла; движение сначала замедлилось – кавказцы перешли на шаг, а затем и вовсе кто-то приказал остановиться.

Его положили на холодную землю. И опять рядом под чьими-то подошвами хрустел мелкий камень…

– Ну вот, похоже, и этот очухался, – процедил кто-то рядом.

Собрав все силы, Бельский попытался встать, но мышцы, словно ватные, не слушались. Кое-как он сел, потер слабыми ладонями затекшие мышцы, заодно убедился в отсутствии оружия и снаряжения – ни разгрузочного ранца, ни ножа с пистолетом на ремне… Осмотревшись, он сделал очередное неприятное открытие: в десятке шагов плотной кучкой сидели: Иван Дробыш, два молодых погранца и гражданский парень. Головы их были опущены, руки связаны; рядом мотался вооруженный спецназовским "валом" бородатый мужик. Чуть дальше какому-то молодому незнакомцу, похожему на грузина, бинтовали башку; на бинтах проступали красные пятна… А немного левее в окровавленном камуфляже лежали без движения еще два человека, в которых подполковник без труда признал Игната и Беса. Оба были мертвы.

Дробыш, поймав на себе взгляд очнувшегося командира, вздохнул и виновато пожал плечами: дескать, извини, Станислав Сергеевич – так получилось; ты вот тоже ни хрена не смог распознать затаившейся рядом сволочи.

Взор подполковника медленно переместился вправо – к резкому пятну красной куртки. Анжелина неподвижно стояла неподалеку; меж бледных пальцев тлела сигарета. Девушка о чем-то задумалась и несколько томительных секунд не замечала пробудившегося Станислава.

Наконец, она повернула голову.

Но того, что командир спецназовцев ожидал, не произошло – в глазах не вспыхнула радость, лицо не окрасилось ни малейшими эмоциями. Она посмотрела на него так, словно он был пустым местом, неодушевленным предметом. И с тем же равнодушием отвернулась…

Офицер тряхнул головой, словно освобождаясь от химер и фантазий и, с трудом поднимаясь на ноги, прошептал:

– Глядя на эту суку, я, кажется, начинаю кое о чем догадываться.

Солнце клонилось к горизонту; день понемногу угасал.

Покачиваясь, Бельский оглянулся на оставшийся позади пограничный перевал; выплюнул скопившуюся во рту горечь; утер рукавом губы и добавил:

– То, что мы в Грузии – полбеды. Настоящая беда там, где начинает смердеть предательством…

* * *

Понурив голову, Станислав шел в связке предпоследним. На длину веревки бандиты не поскупились – метрах в трех за ним прихрамывал оператор. Столько же "свободы" было отпущено и остальным пленникам, но исключительно для того, чтобы четверо из них могли без проблем нести двух убитых спецназовцев – Сонина с Игнатьевым.

– Эй, воин, – шепотом окликнул Бельский шагавшего впереди пограничника.

Тот слегка повернул голову – так, чтобы вооруженные грузины не приметили общения.