Книга Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

Ни Григорий, ни домработница ничего ему не сказали. Они и не скрывали, что воспринимают Кэррика как чужого. Он надел свой лучший костюм, плащ. Никакого оружия. Он мог защитить Иосифа Гольдмана только своим телом, чутьем и быстротой реакции. Однажды это уже помогло. Такая у него теперь репутация — ловец пуль. Домработница готовила на кухне еду, а Григорий смотрел телевизор. Кэррик поднялся по лестнице и поставил свою сумку возле входной двери.

Фактор доверия был тем хребтом, на котором держалась операция по захвату Уэйна на Майорке. Так сказал Джордж, и старший детектив, ответственный за операцию, решительно кивнул. Нельзя требовать доверия или преданности — это надо заслужить. Тогда группа поддержки была рядом. В пояс брюк вшили провод от микрофона, который находился в пуговице — единственное подходящее место, учитывая адскую жару. Ему пришлось сослаться на аллергию, чтобы не лезть в бассейн вместе с Уэйном и его подручными и остаться в рубашке в тени. Ребята сработали отлично и арестовали Уэйна с бандой в Роттердаме во время приема контейнера из доков. Но это уже в прошлом, а в чертовом настоящем и будущем ему места нет.

Григорий поднялся по лестнице и стоял за спиной.

Босс спустился с семьей со второго этажа, поцеловал детей и обнял жену.

Первым на улицу вышел Виктор. Осмотрелся, проверил. Кэррик уже подогнал машину к входной двери, и Григорий протирал капот. Появился Босс, бледный и напряженный. Жена выглядела растерянной, а дети, похоже, уловили настроение родителей и крепко вцепились в отцовскую руку.

Виктор кивнул и открыл заднюю дверцу. Крышка багажника была поднята. Кэррик бросил в багажник свою сумку, мягкую кожаную сумку Босса и Виктора и пошел к водительской двери.

«Ауди» отвалила от тротуара.

Он посмотрел в зеркало заднего вида, увидел, что за ними никого нет, и поймал озабоченный взгляд Босса. Тот, казалось, ничего не замечал.

Виктор наблюдал за Кэрриком.

Кэррик чувствовал на себе внимательный, изучающий взгляд Виктора. Но что можно узнать, наблюдая за выражением лица водителя? Казалось, Виктор пытался узнать какую-то правду о нем, чувствовал в нем чужого…

Кэррик выехал на главную дорогу, что вела на запад, в Хитроу. Он играл роль аккуратного водителя и постоянно посматривал в зеркало, но не заметил, чтобы за ними следили на машине или мотоцикле. Кэррик не пропустил бы «хвост», в конце концов этому его учили. Сейчас он чувствовал себя одиноким и едва сдерживал нервную дрожь.

Вы пойдете с ними… Так сказал тот старик на барже.

Земля уходила из-под ног, он тонул и не видел ничего знакомого, за что можно было бы ухватиться.

* * *

— Хорошо, что заглянул, Кристофер… о, да это Люк — Люк Дэвис. Жаль, что не пересекались раньше, Люк. Я слышал о вас много хорошего… А теперь, Кристофер, расскажи-ка мне все.

Впервые, более чем за пять лет с момента поступления на службу, Люк Дэвис попал в лифт с ограниченным доступом. Лифт вел на верхний этаж восточного крыла ДВБ, где помещались офисы генерального директора. Он считал себя человеком независимым, свободным и либерально мыслящим и собственная нервозность неприятно раздражала. Люк кивнул в ответ — наверно, немного хмуро, — и взгляд Фрэнсиса Петтигрю задержался на нем чуть дольше, чем необходимо. Ненавидя себя за слабость, он улыбнулся и еще раз кивнул. Заискивающе. Как подчиненный. Открывать рот Люк не спешил, это могло выдать его происхождение: дом в Шеффилде, отец — мойщик окон, о котором он слышал последний раз почти четыре года назад, мать — школьная повариха, и братья — водитель грузовика, водопроводчик и автомеханик, едва сводивший концы с концами. Он ощущал свою ущербность. На стене висели две биты для крикета — с автографами, но сам Люк Дэвис не играл. На другой стене — панорамная фотография виллы на фоне холмов Тосканы, но сам Люк жил как бедняк в Камдене. На приставном столике, в серебряной рамке, стояла фотография жены и троих детей, а вот у Люка Дэвиса не было даже постоянной подружки. Эти двое дружили, и Люк не входил в их круг.

— Я прочитал твое заключение. Боже, в котором часу ты его писал? Ты хотя бы спал? Завидую твоей выдержке. Так вот… я нашел кучу намеков, предположений, подозрений и предчувствий. Но я вряд ли смогу отправиться с этим в Объединенный Комитет Разведки. Ни одного стоящего факта.

Дэвис слегка повернул голову и уставился на Лоусона. Речь директора произвела убийственное впечатление, и он подумал, что Лоусон сейчас взорвется, но тот сдержался. Похоже, такая оценка директора нисколько его не задела.

— Одни скажут: Кристофер, что на этом мы далеко не уедем… даже не уползем. Другие скажут, что необходимо что-то более конкретное, доказательства, которыми потом можно поделиться с остальными. Но ты предлагаешь иное. Ты просишь меня поддержать операцию «Стог» и сохранить все в секрете. Это значит, что если тревога ложная, то коллеги из других отделов ничего не узнают — а они с удовольствием посмеялись бы, увидев, что мы сели в лужу, — а если твои предположения верны, то имеющихся ресурсов будет недостаточно для решения проблемы. Если мы потерпим неудачу, нам этого не простят. Ты ставишь меня в весьма затруднительное положение.

Он говорил так, как будто выносил вопрос на обсуждение комитета по развлечениям какого-то гольф-клуба, хотя Люк Дэвис ни в каких гольф-клубах никогда не состоял.

— Откровенно говоря, Кристофер, если бы здесь не стояло твое имя, я посчитал бы идею неосуществимой. Но здесь стоит твое имя. Ты указал необходимые для операции ресурсы и временные рамки, и я их принимаю. Я только хочу предупредить, что ты должен немедленно вызвать кавалерию, если добудешь доказательства заговора. Я так понимаю, дело Клипера Рида живет и побеждает, а?

Люк Дэвис заметил, как по губам Лоусона скользнула мимолетная улыбка. Уголки этих самых губ едва заметно дрогнули, но появившиеся морщинки тут же разгладились. Он понятия не имел, кто такой Клипер Рид.

— Итак, ты встретился С агентом, которого называешь теперь Ноябрем, завербовал парня и отшил его кураторов. Опыта у тебя побольше, чем у меня, но я, как Глава ведомства, допущу ошибку, если не скажу, что ты требуешь слишком многого от этого молодого человека. Ты взвалил на его плечи тяжелую ношу, но оправдан ли такой шаг? Сможет ли Ноябрь выполнить поставленную задачу?

Они провели на барже почти час. Наблюдая за Ноябрем и в основном помалкивая, Дэвис пришел к выводу, что тот испытал последовательно целую гамму переживаний. Злость, враждебность, потом некоторая расслабленность, как будто он принял неизбежное, гордость оттого, что они обратились именно к нему, и, наконец, явно выраженная усталость. Девушка держалась прекрасно. В ее глазах пылала враждебность, а руки на протяжение всего разговора оставались на плечах Ноября. Она морально поддерживала их человека.

— Насколько я помню Клипера, для него ситуация была бы абсолютно ясной. Как я уже говорил, он — все, что у нас есть.

— Понимаю, но ему придется очень нелегко.

Лоусон встал.