Книга Сопротивление бесполезно - Селина Дрейк

Застыв, они стояли, глядя вниз. Бланш – страстно желая, чтобы этот эпизод прокрутился назад, оказался ночным кошмаром, чем угодно, но только бы осколки вновь соединились в единое целое. Но чаша была безнадежно и навсегда разбита вдребезги.

– Ну, теперь… – когда Рой заговорил, она подняла на него влажные глаза, полные горя и мольбы, но его взгляд выражал только холод и гнев, – теперь, я уверен, ты чувствуешь себя гораздо лучше.

10

Бланш стояла рядом с плитой, напряженно ожидая, когда закипит вода, и оглянулась, услышав шаги Роя. Он зашел на кухню с кипой газет, молча проследовал к ящику для мусора и раздраженно швырнул их туда. Он не хочет говорить с ней! Ну еще бы, это можно понять после вчерашнего происшествия.

– Рой, я не могу выразить, как мне жаль…

– Тебе не стоит об этом беспокоиться. Это не так уж важно.

Он сбросил пиджак, как только они поднялись наверх, и сейчас закатанные рукава рубашки открывали сильные предплечья, покрытые темными волосами.

– Нет, это очень важно! Тогда внизу, у двери, ты сказал… подразумевал, по крайней мере, что я нарочно…

Его уравновешенность почему-то заставляла ее чувствовать себя еще хуже. Бланш понимала, что столь трудно дающееся ей самообладание находится под угрозой срыва.

– Если это и было нарочно, то, уверен, лишь на подсознательном уровне.

– Да нет же! – Бланш была в отчаянии от того, что он не хочет ее понять. – Я бы никогда не сделала этого ни сознательно, ни подсознательно! Я была так горда за тебя там, на церемонии! Ты заслужил эту награду, и я…

– Я же сказал, не беспокойся. Я знаю, где покупаются такие вещи. Они не столь дороги, и я легко смогу заказать другую, если почувствую, что не могу жить без нее. Ты приготовишь кофе?

Бланш машинально взяла кофейник, но продолжала говорить – уже как будто одной себе:

– Я была так горда. Не только из-за награды: Джек еще рассказал мне о несчастном случае, который произошел с ним, и как ты спас его…

– Джек не имел права! – Впервые он проявил свое раздражение. – Он обещал мне, что не станет трезвонить об этом!

– О нет, не Джек! – Мгновенно сообразив, что проболталась, Бланш постаралась исправить положение. – Прошу прощения, я оговорилась. Это Кэрол… Она сказала, что вовсе не обязана хранить это в секрете…

– Это почти то же самое. Ну, да женщины никогда не умеют держать язык за зубами. А она не сказала тебе… – его голос наполнился сарказмом, – о моей сломанной руке? Или о вывихнутом плече?

– Нет… – Бланш ничего не понимала. – Нет, об этом она ничего не сказала. А разве…

– Никакой сломанной руки не было, – объяснил Рой с обидной терпеливостью и очень устало. – Я только хочу сказать, что такие вещи обычно излишне драматизируются. То, что я сделал для Джека, несомненно, сделал бы и он для меня или для кого-нибудь еще. В этом не было ничего геройского и суперменского. Кроме того, что я мог еще придумать? Не бросать же его умирать в снегу!

Судорога внезапной боли на его лице напомнила ей о том, что его родители погибли в очень похожей ситуации. И она вдруг сама ощутила укол неожиданной боли за него.

– Нет, – наконец ответила Бланш, очень спокойно произнося слова. – Я бы никогда не подумала, что ты мог бы уйти и оставить его одного.

– Так. – Рой пожал плечами и глубоко вздохнул. – Ты собиралась говорить именно об этом?

– Нет, нет! – Бланш сама не могла понять, почему разговор соскользнул на эту тему: им ведь нужно сказать друг другу так много и совсем о другом.

Ей казалось, что, если они не поговорят сейчас, не выяснят все до конца, другого столь подходящего случая не представится. Поэтому она поспешила перевести разговор на более насущную проблему.

– Я бы непременно хотела возместить утрату хрустальной чаши. Поэтому, пожалуйста, скажи мне, Рой, где я могу купить другую точно такую же.

– Я же сказал, забудь о ней. Эта тема интересует меня не больше предыдущей. – Он отрубал слова, как будто с трудом сдерживал свое раздражение. – Но так как ты, похоже, закусила удила и требуешь какого-то серьезного разговора, – что ж, я готов, хотя и не очень представляю, что могу тебе сказать.

– Я просто думаю, что глупо постоянно откладывать это. – Она даже не подозревала, насколько близка к слезам, пока не услышала дрожь в своем голосе. – С тех самых пор, как мы поженились, мы планируем обсудить некоторые важные вопросы…

– Ты права, просто неразумно откладывать все это только из-за того, что у меня сейчас совсем неподходящее настроение.

– В конце концов это было твое предложение! Ты заговорил об этом, еще когда мы были в Провансе!

Бланш не могла понять, почему она все время оказывается в положении обороняющейся.

– Конечно, так оно и было. Но многое изменилось с тех пор, или ты не согласна? Тогда – может быть, это солнце так влияло? – было гораздо легче с оптимизмом смотреть в будущее, чем сейчас.

– Ты так думаешь? – Из-за сдерживаемых слез ее голос прозвучал неожиданно низко.

– Да, именно так я думаю. – Он вздохнул. – Все настолько перепуталось, но я готов взять на себя большую часть вины. Я виноват в том, что воспользовался преимуществами ситуации и толкнул тебя к браку против твоих собственных желаний. Ты тогда была просто неспособна принять правильное решение. Я сыграл на твоем чувстве раненой гордости, думая, что смогу… Неважно. Тот вечер был чрезвычайно эмоционально насыщенным, особенно для тебя. Да и я действовал импульсивно, когда предложил тебе брак.

Когда смысл его слов дошел до Бланш, ее настроение упало до самой нижней отметки. Ведь люди всегда сожалеют об импульсивных поступках, значит, и он жалеет о том, что женился на ней…

– Я полностью запутал нашу жизнь. Все, что я могу сделать сейчас, – это попытаться спасти то, что еще может быть спасено. Нужно вернуть все в то положение, которое было до меня. Я обещаю, что соглашусь со всем, что ты захочешь. Я сделаю – насколько смогу – все это как можно более легким для тебя. – Рой вздохнул так безысходно, что ей захотелось броситься к нему, обнять, утешить… Но прежде, чем она смогла это сделать, он шагнул к двери. – Дай мне одну минуту, хорошо? Я хочу вымыть руки, и потом мы встретимся в гостиной. Не принимать же такие решения на кухне!

Когда он ушел, Бланш осталась на месте, слепо глядя в пространство. Если до этого она думала, что познала горе, то теперь ей стало ясно, как она глубоко ошибалась. Настоящее горе она ощутила только сейчас – такая боль в сердце, что она невольно прижала руку к груди. Все тело ныло: горло, глаза, голова, но центр страданий находился в груди, острый и мучительный, как от удара ножом.

Звук закрывающейся двери ванной заставил ее начать двигаться. Бланш машинально поставила что-то на поднос, добавила кофейник и последовала за Роем в гостиную. Он резко повернулся, когда она вошла, и потому Бланш не была полностью уверена, что он смотрел на портрет матери. Рой взял у нее поднос и поставил на низкий столик.