Книга Роковой перекрёсток - Клод Изнер

— Мы опаздываем, — ворчал верстальщик.

На полу валялись газеты, обреченные пойти под нож. Разносчики телеграмм бегали с этажа на этаж. В штате «Пасс-парту» числилось двадцать человек, но лишь пятеро из них были журналистами.

Виктор попросил секретаршу, женщину с кроличьим лицом, познакомить его с репортером, подписывающим свои статьи псевдонимом Вирус, и она проводила его в кабинет директора. При одном взгляде на безукоризненно сидящий английский костюм, лакированные ботинки и виртуозно повязанный галстук Антонена Клюзеля становилось понятно, почему его прозвали «наш Брюммель».[45]Он диктовал пухленькой блондинке-стенографистке очередную статью.

— Друг мой! Вот так сюрприз! — воскликнул он, вскакивая навстречу Виктору. — Оставьте нас, Евлания.

— Так это вы скрываетесь под псевдонимом Вирус?

— Увы, все приходится делать самому! Не то чтобы Гувье и остальные плохо писали, но я заметил, что читателям очень полюбились ироничные статьи на основе материалов, которые поставляет инспектор Лекашер. Сигару?

— Нет, спасибо, я лучше пойду куплю газету, почитаю ваш материал. А что вы имели в виду, упомянув про Лекашера? Вам сообщили подробности убийства Ноэми Жерфлер?

Клюзель широко улыбнулся. Он наполнил две рюмки коньяком и одну из них протянул Виктору.

— Решили начать новое расследование, а? Я отлично помню вашу маленькую слабость. Садитесь в мое кресло, оно очень удобное, — сказал он, сдвигая в сторону телефон и бумаги и пристраиваясь на краешке стола. — Это дело получило большой резонанс! С восемьдесят шестого по восемьдесят девятый Жерфлер блистала на сцене лондонских театров, а по возвращении на родину каждый вечер собирала полный зал в «Эльдорадо». Такая потеря!

— А почему бы вам не опубликовать содержание записок, найденных рядом с телом?

— Я вижу вас насквозь, друг мой! Вы пытаетесь ловить рыбку в мутной воде. Но здесь вам ничего не светит. «Молчание — золото» — вот мой девиз. Информацию следует выдавать маленькими порциями, а иначе читателю станет скучно. Два волшебных слова заставляют его изо дня в день покупать нашу газету: «Продолжение следует…».

— Ну скажите хотя бы, есть ли в этих записках что-нибудь стоящее?

Клюзель закурил сигару и ухмыльнулся:

— Кто знает. Стоит расследованию зайти в тупик, как наш славный инспектор напускает на себя таинственный вид. Содержание этих записок пока известно только полиции, мне да еще моим коллегам, но скоро станет достоянием наших читателей. А вы хитрец: слушаете, как я тут соловьем разливаюсь, а сами отмалчиваетесь… Как вам Фифи Ба-Рен? Только не надо краснеть, словно протестантский пастор! Вы уже видели, что за вакханалии она устраивает? Нет? Тогда мой вам совет: сходите туда и посмотрите канкан. Наша милая Эдокси божественна. Не удивлюсь, если она скоро выскочит замуж за какого-нибудь русского князя.

Виктор понял, что больше ему ничего не выведать, попрощался и вышел.

— Моя статья обязательно должна пойти в сегодняшний номер! — услышал он в коридоре.

— Нет, она весь разворот займет, — твердо отвечал хорошо знакомый Виктору голос.

— Ну, так выкиньте материал о снабжении армии.

— Вам что, непонятно? Сократите свою писанину. Было бы из-за чего скандал устраивать. Нам нужны мысли! Неизбитые, свежие…

Виктор направился к оживленно жестикулировавшему толстяку, чья фигура виднелась в дальнем конце коридора.

— Здравствуйте, мсье Гувье.

— А, мсье Легри! Вы зашли не вовремя — мы опаздываем с номером. А тут еще эти юные гении истерики закатывают, стоит сократить хоть полслова… Как же я от всего этого устал! Но все равно рад вас видеть. Что привело вас к нам?

— Мне нужна ваша помощь.

— А как ваш детективный рассказ? Неужели еще не дописали, ведь столько времени прошло.

— Я довожу его до совершенства в лучших традициях школы Флобера. Но речь не о нем. Меня интересует убийство певицы Ноэми Жерфлер.

— И вы рассчитываете выпытать что-нибудь у меня? Единственное, что я могу вам сказать: Лекашер напал на след.

— Вот как?

— Нет, нет и нет, мсье Легри, больше вам ничего из меня не вытянуть! Я не хочу, чтобы вы ввязались в очередную переделку.

— Сжальтесь, Гувье! Вы же прекрасно знаете мою страсть распутывать загадки.

— Утро вечера мудренее. Дождитесь завтрашнего выпуска «Пасс-парту».

— Да что я успею до завтра сделать? Я же вам не Шерлок Холмс.

— А кто это?

— Персонаж одного романа.

— Повторяю, от меня вы ничего не узнаете.

— Исидор, ну пожалуйста, мы ведь с вами старые друзья. Скажите, что поведал ваш источник в полиции?

— Ну ладно, так и быть, — сдался Гувье, — но при условии, что вы не станете болтать до поступления в продажу свежего номера газеты. Строго между нами. И ни слова нашему Брюммелю, — добавил он, кивая в сторону кабинета Клюзеля. — Певичку, по всей видимости, придушили медицинским бинтом. Аристид Лекашер уцепился за эту ниточку.

— И что?

— Как что? Это же элементарно! Если в качестве орудия убийства послужил медицинский бинт, значит, убийца либо врач, либо аптекарь.

— Но зачем ему было оставлять такую явную улику?

— Не все преступники гении.

— И это все?

— Ну и хватка у вас! Нет, не все. Рядом с трупом нашли туфельку английского производства, и поскольку самой Жерфлер она не по ноге, Лекашер твердо намерен отрядить двух ищеек вынюхивать все про ее жизнь в туманном Альбионе. А еще…

— Что еще?

— Там было две любовных записки.

Исидор Гувье порылся в карманах и извлек оттуда измятые листки бумаги.

— Я их переписал, смотрите, вот первая: «Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий!». А вот вторая: «И разделась моя госпожа догола; Все сняла, не сняла лишь своих украшений».[46]Обе записки подписаны «А. Прево». Бьюсь об заклад, этот тупица-инспектор будет допрашивать всех Анатолей, Альфонсов, Александров и Ансельмов Прево, что работают в приютах, больницах и богадельнях по всей Франции и Наварре! И это, разумеется, ничего не даст, поскольку «А. Прево» явно псевдоним. Знаете, что я думаю, мсье Легри? Убийца нас испытывает, он повсюду оставляет подсказки-загадки. Да он просто издевается над нами! Мы имеем дело с преступником-поэтом. Если, разумеется, он не списывает откуда-нибудь стихотворные строки. Вот вы человек начитанный, вам это о чем-нибудь говорит?