Книга Мушка - Люциус Шепард

– Билли! Осторожнее! – крикнул женский голос.

Демпси оглянулся и увидел Марину, стоящую у двери одного из белых зданий. Прежде чем он успел понять, о чем она предупреждает, Пинеро прыгнул на него.

Слишком ослабевший, чтобы повалить противника на землю, Пинеро повис на нем, вцепившись одной рукой. Демпси удалось вырваться, но он потерял равновесие, отлетел назад, спиной проломил дверь хижины и наткнулся на стол, за которым сидел труп в лохмотьях. Стол рухнул под тяжестью его тела, и он повалился на груду растрескавшихся досок. Сверху на него упал труп.

Демпси лежал, тупо глядя на череп, который прокатился у него по груди и уперся в подбородок. Длинные лоскуты иссохшей кожи свисали со скул; черный жук сидел в носовой впадине. Демпси чувствовал отвращение. Но когда он оттолкнул череп в сторону, вызванная прикосновением волна дикого ужаса захлестнула душу, и на миг ему показалось, будто он находится на городской улице. Нью-Йорк… Нью-Йорк сороковых годов: автомобили старых марок; женщины в белых перчатках и скромных платьях; мужчины в шляпах. И существующее отдельно от страха ощущение полноты жизни, принадлежавшее мужчине, чей кошмар Демпси пропускал сквозь свое сознание. Мужчина взглянул на наручные часы и оцепенел от ужаса при виде семиногого жука, выползающего из-под манжеты, а потом женский голос позади него сказал: «Что с тобой, милый? Ты прошел мимо и не заметил меня». Он понял, что поворачиваться не стоит, поскольку ее там не окажется, а если она окажется там, это будет гораздо, гораздо хуже, поскольку она была его палачом, демоном, и все же он знал, что она заставит его повернуться… Ошеломленный, наполовину опутанный паутиной кошмара, Демпси поднял глаза вверх в тот момент, когда Пинеро с размаху пнул его в бок.

Превозмогая боль, Демпси схватил Пинеро за ногу, рванул и повалил на землю, но Пинеро умудрился усесться на нем верхом и принялся яростно орудовать левым кулаком. Демпси прикрывался руками, но пропустил один удар в висок, оглушивший его, а потом сокрушительной силы удар по макушке, от которого у него потемнело в глазах. Он обхватил Пинеро за шею и притянул к себе. Лишенный возможности бить Демпси по голове, Пинеро принялся наносить мощные удары под ребра, отзывавшиеся вспышками острой боли в солнечном сплетении. Демпси отключался – он чувствовал жуткую слабость и дурноту, словно сознание у него неумолимо растягивалось, становясь все тоньше и тоньше, под чудовищным давлением тьмы, готовой нахлынуть на него и поглотить. Изо рта Пинеро брызгала слюна, его мясистое лицо низко нависало над Демпси. Уродливое, как бульдожья морда. Демпси попытался ударить противника по голове, но не смог размахнуться толком. Границы зрения окрасились в красный цвет. Обрывки воспоминаний проносились в уме, поднятые неведомым ураганом из глубин памяти. Какая-то песенка. Какие-то слова, однажды сказанные отцом. Мгновенное видение Хейли, сидящего за своим рабочим столом. Демпси отчаянно старался собраться с силами, но Пинеро продолжал молотить его по ребрам, и жизнь вытекала из него, как по фановой трубе. Он почувствовал желание сдаться, провалиться в темноту… Но внезапно горячая волна энергии поднялась в нем. Вскипела, забурлила у него в голове, подобно грозовой туче, принесла с собой шквал ярости и отчаяния, гнева при мысли о поражении. Неистовые страсти охваченной бешенством и смятением души; и хотя Демпси понял, что они принадлежат не ему, а пребывающему в нем богу, тот предстал перед его мысленным взором в образе старого бродяги, который спит, растянувшись на решетке канализационного люка, и переворачивается во сне, греясь в клубах поднимающегося снизу пара. Пришедший в чувство Демпси попытался нанести удар противнику по голове. Попытка получилась достаточно успешной, чтобы ослабить натиск Пинеро. Обхватив его за шею слабой левой рукой, Демпси лихорадочно пошарил по полу в поисках какого-нибудь оружия, скользнул кончиками пальцев по расщепленному деревянному бруску, дотянулся до него, сжал, а когда Пинеро вырвался из его хватки, резко выбросил вперед правую руку и воткнул ему в горло острый обломок ножки стола.

На мгновение он решил, что удар вышел недостаточно сильным, но потом Пинеро выкатил глаза и судорожно схватился за обломок дерева. Кровь хлынула у него между пальцев. На лице отразились ненависть, решимость, страх и, наконец, тупое изумление. Он попытался заговорить, но сумел издать лишь булькающий звук. Демпси приподнялся и загнал обломок бруска поглубже. Кровь из перерезанной артерии забила фонтаном, как пепси из взболтанной бутылки. На губах Пинеро запузырилась красная пена, он безуспешно попытался схватить Демпси, а потом грузно повалился на спину. В горле у него заклокотало, одна нога конвульсивно дернулась, ударив Демпси по колену, – Демпси знал, что это значит. Он хотел столкнуть с себя Пинеро и подняться с пола, но силы его оставили, ярость утихла, и он почувствовал страшную слабость, такую, что не в силах был даже пальцем пошевелить, а мог лишь лежать и смотреть вверх, на крышу из пальмовых листьев. Потрепанная крыша, из которой торчали длинные черенки, порой совершенно голые, порой обрамленные разлохмаченными остатками листьев. Плечо у Демпси ныло, но боль казалась далекой, словно шея у него была неимоверной длины. Черт, сказал он себе, как хорошо лежать здесь. Куда ему идти в конце концов? Он даже не знал, где находится. В лачуге с трупами, ясное дело. Но где находится лачуга? Сейчас у него не хватало сил думать о такой ерунде, он потихоньку отключался… и это тоже было хорошо. Его взгляд блуждал по крыше, перескакивая с места на место, и время от времени серый туман застилал все перед глазами. Бескрайняя пелена серого тумана, похожая на пейзаж, открывающийся из иллюминатора самолета. Унылый, непривлекательный край в межсезонье. Серые холмы и серая безнадежность. Серый цвет умиротворял. Старый добрый серый цвет. Словно зимний день в городе. Словно воздух Манхэттена. Лонг-Айленд. Бетонные реки, промышленные постройки. Словно голоса пассажиров подземки, приглушенные и обесцвеченные грохотом колес и напором враждебных взглядов. Словно шепот, долетающий с пасмурного неба над крышей лачуги, тихий бесплотный голос. Серый цвет походил на старого доброго друга. Демпси с готовностью принимал всю серость жизни…

Все что угодно, только не белизна.

Очнувшись, с тяжелой головой и затуманенными мозгами, со слепленными веками и смутным воспоминанием о каком-то дурном сне, с трудом поднявшись на ноги и тупо осмотревшись по сторонам, Демпси понял, что со зрением у него все в порядке. Мушка исчезла.

А!

Он поднес ладонь к глазу, проверяя зрение. Ни пятнышка, ни единой помехи. Он хотел рассмеяться, но боль в ребрах и ключице препятствовала бурному проявлению радости. По крайней мере, кости вроде целы. На рубашке у него была кровь. Много крови.

Пинеро…

Демпси поискал взглядом бездыханное тело врага и увидел, что находится один в длинном бетонном помещении, много превосходящем своими размерами зал в церкви Сары Пичардо; с голым серым потолком и украшенными разноцветной росписью стенами и полом. На двух торцовых стенах изображались густые заросли, похожие на джунгли, а на боковых – ряды убогих лачуг и два белых здания, стоящих впритык друг к другу. Ну в точности деревня, где они с Пинеро сражались. Пол был разрисован под грунтовую дорогу, местами заросшую травой, – только посередине оставалось пятно отмытого бетона, имеющее форму вытянутого овала. Место, где он лежал. До сих пор влажное.