Книга Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37 - Татьяна Соломатина

– Ах, как я люблю Наташу! Она такая!.. – закатила глаза главная гримёрша, когда психолог вытащилась из кресла, где просидела минут сорок, в результате чего стала похожа на клумбу. – Нет-нет-нет, Наташенька! Не обувайте сейчас эти туфельки! Пол в студии очень скользкий, вы просто нае… упадёте просто! Вы в креслице сядьте как есть, а редактор вам туфельки поднесёт!

– Кто такие креаклы? – спросила Татьяна Георгиевна у гримёрши.

– Представители креативного класса! – сказал та. – Ну, журналисты, рекламщики, писатели и прочие не пришей к этому самому рукав! – пояснила она следом. – Те, которые руками ничего не умеют, а только пиздеть горазды.

Через несколько часов съёмка, наконец, началась. В холодном убогом помещении. Звукорежиссёр ледяными руками пролез Мальцевой за пазуху и, нисколько не смутившись от того, что задел её грудь, прицепил микрофон на воротник. Что-то там проорал невидимый режиссёр, выскочила злая, как ведьма, страшноватенькая коротконогенькая ведущая в безумного цвета ботах и нелепой юбке, и дураковатое шоу началось. Мальцева что-то там комментировала, много говорила и спорила с людьми, бывшими не очень, как ей показалось, в теме передачи, но от неё в записи остались только две фразы, вырванные из контекста и купированные.

– Боже, какой ужас! – шептала она, просматривая передачу у Панина в кабинете. – Кстати, юрист там был настоящий. А все вот эти тётки – подсадные. Ведущая – вообще полная дура, к тому же ещё с православным уклоном.

– Я у неё роды принимал, – коротко кинул начмед.

– Вот ты бы и шёл на это мудацкое шоу! – рявкнула в ответ Мальцева.

– А ты чего кудри накрутила, как буфетчица артиллерийского училища?

– Всё! Больше никогда! – вызверилась она на Сёму и направилась к двери.

– Мы всей душой за то, чтобы женщина сама решала, где и как ей рожать! – проорал ей вслед Панин, копируя её интонацию.

– Там была запятая, «но» и ещё целая куча осмысленного текста! – И Мальцева от души хлопнула дверью.

«Никогда не говори “никогда”».

Вскоре её пригласили сняться в документальном фильме «Хроники совкового быта».

– Расскажите нам об ужасах абортов в сталинской России, – ни разу не моргнув, попросил её обаятельный корреспондент, чьё выражение глаз никак не свидетельствовало о низком коэффициенте интеллекта.

– Как вы думаете, сколько мне лет?! – рассмеялась Мальцева.

Корреспондент попросил оператора выключить камеру, глубоко вздохнул и сказал:

– Татьяна Георгиевна, мы ориентируемся на ЦА. Наша ЦА жаждет знать об ужасах сталинской России. Я понимаю, что родились вы при Брежневе. При Горбачёве в школу пошли, но…

– Родилась при Брежневе. И в школу при Брежневе пошла. И гонки на лафетах отсмотрела уже в комсомольском возрасте, но благодарю за комплимент. В любом случае, об ужасах абортов при Сталине я не могу говорить как акушер-гинеколог.

– Наша ЦА всё равно не умеет считать. Наша ЦА вообще стоит жопой к телевизору и моет посуду. Ей важно, чтобы с экрана проникновенно…

– Да кто она такая, ваша ЦА? – перебила корреспондента Мальцева. – Централизованное Агентство? Царица Анэнцефалов?

– А кто такие анэнцефалы? – заинтересовано уточнил корреспондент.

После чего они хохотали минут пять. Корреспондент Дмитрий оказался не только обаятельным и умным, но и весьма образованным парнем. И признался, что по ночам читает томик Ницше. И детскую энциклопедию советских годов издания. Но ЦА…

– ЦА – это целевая аудитория, Татьяна Георгиевна. И подавляющее большинство креаклов считает ЦА быдлогопниками…

– А-а-а!!! – завопила Мальцева так, что дремлющий у камеры оператор проснулся.

Дело было в ресторане-клубе «Кино» – и услышавший вопль Мальцевой бармен, руководствуясь каким-то своим, присущим только барменам и официантам чутьём, принёс Татьяне Георгиевне стакан виски. Приняв его, она мужественно рассказала всё, что знала об ужасах абортов в сталинской России. В которой они, к слову, были запрещены.

– К женщине относились как к мясу, так? – подбадривал Татьяну Георгиевну корреспондент Дмитрий. – Аборт выполнялся без наркоза, после аборта её кидали в общую палату, ведь правильно, ведь верно? – угодливо заглядывал в глаза корреспондент Дмитрий.

– Да. И кормили её исключительно варёной кукурузой, – вполне серьёзно отвечала Мальцева. – Или, подождите, кукурузу разрешили уже при Хрущёве. А до этого женщин кормили только чёрной икрой. И не давали воды. Вот такие ужасы абортов были в сталинской России, в которой аборты, говоря по правде, были запрещены. Ну а при Брежневе вообще всем кабздец настал. Понастроили женских консультаций, медико-санитарных частей, врачей везде понапихали по разнарядке, акушеров-гинекологов, анестезиологов, чтобы любая дура, не отходя от горячего цеха, могла не изуродовать и не покалечить себя, а получить квалифицированную и специализированную медицинскую помощь. Но кормили всё равно плохо, говёным свежим хлебом, паскудным сливочным маслом, отвратительной манной кашей, насильно вливали горячий чай, не считаясь с желанием тут же, после аборта, сорваться и нестись домой, стирать, выбивать ковры…

Тут уже корреспондента Дмитрия сорвало с катушек. Зато он подарил Татьяне Георгиевне полную версию записанной фильмы со словами:

– Мы-то уж думали, наше гонево прикроют, но серия с вами взяла такой высокий рейтинг, что её уже четыре раза крутили. И проект продолжается. ЦА в восторге. Вы же ещё раз у нас сниметесь?

Татьяна Георгиевна диск в подарок приняла, но клятвенно заверила Дмитрия, что больше никогда! Самое ужасное было то, что Татьяну Георгиевну стали узнавать на кассах в супермаркетах, и даже тот узбек, у которого она постоянно закупала сухофрукты чуть не в промышленных масштабах, сообщил ей, что всё его семейство – на родине – смотрело фильм с участием Татьяны Георгиевны. В роддом стали приходить из других районов, чтобы «рожать у той докторши, что рассказывала по телевизору про ужасных советских врачей».

– Ой-ой!.. – чуть скривилась красивая девушка на краешке стула. – Я редактор передачи «Членом по столу». Вы снимались у нас, на эмтээрка «Май», тема была «Аборт – в надлежащую волну».

– Чем? Где? Куда? – пробормотала Мальцева.

– Членом. На московской телерадиокомпании. В надлежащую волну! Там на вас ещё три мужичонки накинулись! – с милой улыбкой сказала передышавшая схватку молоденькая хорошенькая роженица.

– А-а-а! – с каким-то даже экзистенциальным облегчением выдохнула Татьяна Георгиевна.

Она вспомнила эту милую, приятную, улыбчивую девочку. И московскую телерадиокомпанию, где запись передачи не задержали ни на секунду. И где такая же разухабистая, с лёгким флёром панибратства, видимо, присущего всему цеху, гримёрша не стала сурьмить ей брови и ресницы, выслушала её пожелания на предмет цвета теней для век и – самое главное! – не стала делать из неё залакированного насмерть пуделя, а порекомендовала оставить всё, как есть. Потому что «это ваш стиль, вам идёт, если живенько, то можно!»