Книга Олимпиец - Роман Буревой

Глава 5Пересадочная база

Предоставленный Корвину для полета эсминец выглядел угрожающе разве что рядом с катерами, которые должны были сопровождать эсминец до пересадочной базы Звездного экспресса. На самом деле кораблик был совсем не велик – по меркам военного флота. Что-то среднее между боевым кораблем и удобной мишенью для врага. Вооружен (значит, есть причина для нападения), но слишком мал, чтобы дать отпор. Пригоден для взятия на абордаж транспортных судов с бесполезной охраной да еще для того, чтобы представлять на окраинах метрополию, – он должен был выглядеть внушительно на посадочной площадке затрапезного космодрома.

Команду довели до минимума: капитан, два помощника, один из которых по совместительству судовой врач, старший механик, механик и еще легат Флакк отобрал десять космических легионеров, которыми должен будет командовать Эмилий Павел. То есть именно такой корабль и такая команда, какую стоило бы взять для войны неведомо с кем и незнамо где.

Командовал кораблем плебей Сульпиций Сир. Пятидесятилетний космический волк, веселый балагур и насмешник. С Суллой они тут же обменялись десятком пошлых острот и остались друг другом довольны.

– Не вешать носа, префект! – Сир похлопал Корвина по плечу, когда Марк занял свое кресло в рубке перед стартом. – Мы еще не в черной дыре! Задница, не спорю, но у любого военного таких ситуаций в каждом полете выше скачкового привода. И каждый раз приходится выгребать вопреки предсказаниям тупого искина. Верь мне, никуда наша драгоценная планета не денется. Мы найдем спасение. Верь мне, а я буду верить тебе.

– Хотелось бы верить, но не верится, – кисло улыбнулся Марк.

– А другие верят. Посмотри – какая вокруг безмятежность: космопорт пуст, никто не пытается прорваться сквозь кордон и драпануть с планеты.

Марк и сам заметил, что окружающие вели себя на удивление спокойно. Возможно, просто не успели еще уразуметь, что на самом деле происходит. Если тот, кто слил информацию в Галанет, надеялся вызвать панику, то он ошибся. Все вели себя так, как будто предсказанная гибель – просто неприятное событие, которое надо пережить и жить дальше. Пережить собственную смерть…

Кстати, Главк так пока и не сумел вычислить, чьих это рук дело.

* * *

По Звездному экспрессу до тупикового нуль-портала эсминец летел налегке – взяв только часть топлива и боеприпасов. Путешествие по кольцу давало огромный выигрыш в скорости. Вслед за эсминцем с Лация должны были стартовать катера сопровождения и грузовой корабль. На последней пересадочной базе при выходе в боковой канал на эсминец загрузят доставленные транспортным звездолетом оборудование и андроидов. Здесь же их команду должен был пополнить военный трибун Луций Эмилий Павел. Эсминец полетит дальше в одиночестве, чтобы ускорить полет в тупиковой ветке.

Звездный экспресс переносит небольшие корабли со скоростью почти невероятной. Чем меньше масса, тем меньше времени займет путешествие по большой петле. Всю петлю легкая яхта может пролететь за двенадцать стандартных дней, не считая задержек на узловых станциях. В тупиковой ветви движение замедляется, там счет идет уже не на дни, а на недели. Но когда нет порталов, а есть только космос и корабль с ним наедине, то даже самый быстрый военный корабль тратит на каждый разгон и прыжок солидное время.

Путешествие в замкнутом пространстве – занятие невеселое, особенно когда размышляешь о грядущей гибели. Единственное доступное развлечение – это скабрезные шуточки Суллы за обедом. Попытки анализировать набранный материал – перед их отлетом весь отдел забивал информацию в инфокапсулы – ничего не давали. Напрасно Марк перебирал отчеты о взрывах планетолетов, станций, крупных кораблей, которые хоть отдаленно могли напоминать взрывы хронобомб. Эти события отнесены были к одной категории катастроф. К другой причислили пропажи военных кораблей. В третьем блоке – все «летучие голландцы» с мертвым экипажем. Но что толку анализировать и сравнивать, пока не разработан приемлемый алгоритм? Никакой связи между отдельными случаями Марк нащупать не мог. Промаявшись с набранным материалом двадцать четыре стандартных часа, Корвин неожиданно для себя вставил в записывающее устройство пустую инфокапсулу и стал наговаривать воспоминания из генетической памяти. Вообще говоря, занятие это было запретным. Каждый патриций Лация, наделенный генетической памятью, обладал только ему доступными тайными знаниями, и записывать их на технических носителях запрещалось. Память или передавалась генетически, или попросту терялась. Каждый ребенок из патрицианского рода в возрасте пяти-шести лет проходил проверку, унаследовал ли он генетическую память предков или родился плебеем.

Подобные записи, как незаконные шпаргалки, могли испортить чистоту тестирования. К тому же толку от них практически не было – объем воспоминаний каждого патриция мог занять десятки, а то и сотни капсул. Пытаться отыскать в сделанных записях нужную информацию – все равно что рыться в Галанете, используя поисковые программы. Из двухсот ссылок может пригодиться одна или две. В то время как генетическая память предков в нужную минуту непременно даст единственно верную подсказку. Механизм этого феномена так и не был изучен. Кто-то сравнивал это умение с чтением слов по первым и последним буквам – что набито в середине, практически не имеет значения. Но удачное сравнение не объясняло сути. Существовали только некие правила – как получить драгоценную память предков и как ее сохранить в течение всей жизни. Во-первых, один из родителей должен быть непременно патрицием, во-вторых – ребенок должен быть зачат естественным путем на Лации, выношен также естественно и тоже на родной планете и здесь же рожден. После этого он может жить где угодно – генетическая память даруется патрицию в день его рождения. А вот стереть ее не так уж трудно – гораздо легче, чем простую. Есть немало препаратов, в том числе и «сыворотка правды», которые стирают воспоминания предков начисто, и восстановить их после этого уже ничто не сможет.

Но имеет ли теперь какое-то значение, что Марк Валерий Корвин нарушает неписаный кодекс патрициев? Быть может, скоро не станет ни Лация, ни патрициев, ни плебеев, и генетическая память исчезнет навсегда.

«К черту все запреты! В Тартар их – навсегда!» – раз за разом повторял Корвин и не сразу сообразил, что его постоянная ругань записывается в инфокапсулы вместе с информацией. А когда сообразил, то привел ругательства в систему – каждое проклятие служило рубрикой в его записях.

События прежних времен – когда Лаций только осваивался, представали перед Корвином как в дымке, нечетко, размыто, воистину миф и предание. Джон Хантон и Александр Мальков, создатели теории реконструкции, выглядели уже не как живые люди, а казались фигурами воистину легендарными. Когда Мальков увидел скалы, что теснились над зеленоватыми водами широкой реки, будто бы он воскликнул в восторге: «Здесь будет Новый Рим!» И Хантон, этот звездный Рем, поддакнул: «Ну конечно же, Рим!» Мальков прицепил обломок металлической фермы к вездеходу и этим обломком, как плугом, провел борозду священного померия, обозначив границы будущего города. Хантон не стал перепрыгивать через борозду и осквернять труды нового Ромула, так что у ворот Города отныне они стояли вдвоем – Ромул и Рем звездной эпохи. Не братья, но побратимы, они поселились на Палатинском холме в сборном домике вместе с женами, вокруг теснились хижины новоявленных колонистов – бывших механиков и космических легионеров. А форум, как и в том, Древнем Риме, поначалу служил базарной площадью. Войны с сабинянами не случилось по той простой причине, что на планете не было сабинян. Но была война с Империей Колесницы – ее корабли атаковали Лаций в тридцать пятый год от основания Нового Рима. Тогда уже родилось второе поколение детей, наделенных генетической памятью. Это было в год консульства Марка Валерия Корвина, первого из их рода.