Книга Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

— Если колье еще в отеле, мы его обязательно найдем, —твердо сказал Рибейро. Подойдя к Рамону, комиссар спросил его: — Ты покидалсвой пост сегодня днем?

— Нет, сеньор комиссар, — Рамон выглядел испуганным, —честное слово, я все время сидел на стуле.

— Когда пришла сеньора Ремедиос, ты видел?

— Примерно час назад, — ответил, подумав, Рамон, — я видел,как она вошла в свой номер. И сразу пришел сеньор Галиндо. Кажется, его такзовут, он говорил со мной по-испански, и поэтому я запомнил его имя и фамилию.Энрико Галиндо.

Когда он произнес это имя, комиссар обменялся взглядами состоявшими рядом Дронго, Бернардо и Петковой.

— Мы вместе подошли к номеру сеньоры, — продолжал Рамон. Надгубой у него выступили капельки пота от напряжения. — Мы позвонили, и онаоткрыла дверь. Он говорил о каких-то эскизах, но сеньора Ремедиос не стала егослушать. И не впустила нас в номер. Потом он ушел.

— Больше никто не приходил? — уточнил комиссар.

— Приходил, — вспомнил Рамон, — японец. Он стоял у окна и очем-то говорил с сеньорой. Но он тоже не входил к ней в номер. По-моему, онспрашивал, когда можно будет уехать. Она ему ответила, и он тоже ушел.

— То есть в номер к ней никто не входил? — переспросилРибейро.

— Никто, сеньор комиссар. — Рамон сильно волновался и беспомощноморгал глазами. Врать он, видимо, не умел, и было заметно, что разговор емудается с трудом.

— Послушай меня, Рамон, — сказал комиссар, — мне важнознать, кто мог здесь появиться. И я не хочу тебя ни в чем обвинять. Вспомни,может быть, ты все же отлучался? Хотя бы на одну минуту? Выходил в туалет илиза водой? Я не буду тебя винить, но мне нужна правда. Только правда, парень.

— Я никуда не отлучался, — Рамон чуть не плакал, — я знаю,что отсюда никуда нельзя уходить. Я все время сидел на своем месте. Все время,пока мне не позвонили…

— Что? — сразу переспросил комиссар. — Что ты сказал?

— Мне позвонили и позвали к портье. Сказали, что приехаламоя сестра. Я удивился, ведь она живет в Чиклане и у нее скоро свадьба.Подумал, раз она приехала, значит, наверное, у нас дома случилось какое-тонесчастье. И побежал к портье. Но оказалось, что меня никто не ждет. И никто незвонил. Я понял, что меня разыграли, и вернулся обратно. Только не говоритеменеджеру — он меня уволит.

Комиссар взглянул на своего помощника. Потом на остальных.Взял Рамона за руку и отвел в сторону.

— Сколько времени ты отсутствовал? Только вспомни точно.Очень точно.

— Я побежал в холл. Это секунд сорок или пятьдесят. Там ябыл одну минуту. Нет две. Может, даже три. И потом побежал обратно. От силыпять минут, сеньор. Никак не больше. Прошу вас, не говорите об этом нашемуменеджеру, иначе…

— Не скажу, — пообещал Рибейро. — Пять минут? — переспросилон.

— Да, — кивнул Рамон, — только пять минут, не больше.

— И ты не узнал голос звонившего?

— Нет, сеньор комиссар.

— Значит, ты не знаешь, кто тебе звонил. А когда это было?

— Примерно час назад.

— Пять минут, — задумчиво повторил комиссар и подозвалпомощника. — Срочно проверь, кто мог позвонить на внутренний телефон этогопарня час назад. Очень срочно. А ты, Рамон, вспомни еще раз. После того как тывернулся, здесь никого не было?

— Нет.

— И никто не выходил из номера сеньоры Ремедиос?

— Никто. Я бы увидел. И она тоже не выходила.

— Ясно. Спасибо, Рамон. Можешь возвращаться на свое место. Ине бойся, менеджер не узнает эту твою тайну.

Комиссар подошел к остальным.

— Что происходит — непонятно! Но нужно найти Энрико Галиндо.Я хотел бы попросить вас, если вы его встретите, направить этого неуловимогоювелира сюда. Мне уже не терпится задать ему свои вопросы.

Дронго и Петкова в который раз вышли во двор. Было около трехчасов дня. Солнце сияло во всю силу. Вокруг бассейна сидели люди. Две молодыеженщины даже рискнули искупаться. Какой-то мужчина, раздевшись, делал стойку наголове, вызывая аплодисменты и смех у присутствующих.

— Вот, делать человеку нечего, — добродушно проворчалДронго.

— Они приехали отдыхать, — резонно заметила Ирина, — никтоне думал, что здесь может объявиться убийца. Кроме меня…

— Ты все еще пытаешься найти своего Помидора? — пошутилДронго.

— Лимончика, — напомнила она, — его именно так называли. Аты никогда не слышал о нем раньше?

— Нет, не слышал. Думаешь, что это Галиндо?

— Теперь уже нет. Если Галиндо сумел по памяти сделать эскизювелирных изделий, то он не просто хороший ювелир, но и блестящий художник.Скорее всего, он не тот, кого мы ищем.

Дронго остановился, усмехнулся и покачал головой.

— Как все просто, — сказал он. — Если он умеет так здороворисовать по памяти, то он как минимум хороший художник. Значит, вашего Дудниказдесь нет. Либо он загримирован под Ямасаки.

— Нет, — возразила она, — мы получили фотографию Ямасаки. Ондействительно очень известный ювелир. У нас больше никого не осталось. Никого,кто мог быть похожим на Дудника.

— Ты говорила, Дудник немного выше среднего роста, —вспомнил Дронго, — Тургут Шекер чересчур высокий, я с моим ростом тоже непопадаю под эти параметры. Коротышку Мачадо вообще исключаем. Галиндо доказал,что он ювелир. Подозревать Бернардо не позволяет возраст, он стар для Дудника.Антонио слишком молод. Остаются все-таки Ямасаки и… — он посмотрел на Ирину.

— Больше никого, — сказала она. — Геддес? Но его лицоизвестно всему миру прессы, и он действительно тот самый журналист, за которогомы его принимаем.

— Есть еще один человек, — сказал Дронго, — сам Карраско.Какой у него рост? Чуть меньше ста семидесяти восьми. Может, сто семьдесятпять. Просто он всегда сутулится и ходит, опустив голову, словно хочет казатьсяниже.

— Карраско — всемирно известный ювелир, — напомнила она.

— Но ты говорила о пластической операции… — Они подошли ковходу в отель, и Дронго еще раз оглянулся на мужчину, стоявшего на голове. —Наверное, он гимнаст, и ему нравится восхищение окружающих женщин.

— Кстати, о восхищении. У нас рассказывали легенды про бойДронго с великим Миурой, — напомнила Ирина. — Говорят, что ты смог продержатьсяпротив него целую минуту. Тогда в Вашингтоне ты спас трех президентов.

— Насчет минуты не помню, — пожал плечами Дронго. — Однако,помнится, я проиграл. Об этом тоже все знают.